Юрий Сальников - Человек, помоги себе

— Не шумите, разберемся, — говорил Данилюк и вдруг резко повернулся к Дине. — Тише, девушка! На ногах не стоят твои приятели. А еще в кафе рвались. Вот проспятся, завтра получишь свеженькими.

— Нет, отпустите! — не отставала Дина.

Лариса тащилась рядом, уцепившись за локоть подружки.

Милиционеры посадили пьяных в машину и укатили. Толпа разбрелась. Лариса и Дина пошли бок о бок.

Я стояла оглушенная — вот, выходит, какая у нашей Ларисы компания! Вот с какими дружочками развлекается она вечерами!

А может, и не так? Может, эти пьяные не имеют к ней отношения?

Я обругала себя за то, что не подошла. Не хотела при Дине, надеялась — она уйдет. А теперь они уходили вместе.

Только ведь расстанутся же? Лариса пойдет домой. А я тогда к ней. Не когда-нибудь, не завтра-послезавтра, а сейчас!

Разыскав в кармане пальто двухкопеечную монету, я позвонила Алямовой и спросила, где живет Нечаева: Роза недавно была у нее. Я же лишь приблизительно знала, среди каких пятиэтажек стоит ее дом.

Сорока-белобока, конечно, принялась выпытывать, зачем мне понадобился Ларисин адрес, но я сказала: «Потом». И повесила трубку.

И сразу позвонила маме. Ей я сказала, что встретила Розу и что мы погуляем.

Почему солгала? Не было времени объяснять подробно. Мама наверняка бы пристала с расспросами. А так я опять быстренько положила трубку и побежала. Хотелось поскорее добраться до тридцать пятой квартиры в корпусе восемь Д — как объяснила Роза.

И, не переводя дыхания, влетела я на третий этаж, остановилась перед дверью, обитой коричневой клеенкой, и нажала кнопку.

— Ты? — Лариса удивленно взметнула брови.

Кого-кого, а меня увидеть она уж никак не предполагала.

— Можно? — спросила я.

Она сделала небольшой шаг назад, я переступила порог, и в этот момент из комнаты выглянула Дина.

Она была в очень коротком темном платье без рукавов, с глубоким вырезом на груди. Волосы ее, как и на улице, струились черным водопадом, закрывая худые плечи. А серые глаза, обведенные густой голубой краской, уставились на меня с откровенной бесцеремонностью. Бесцеремонно она и спросила у Ларисы:

— Это кто?

— Кулагина.

— А-а-а. — Она вроде давно слышала обо мне. — Зачем пожаловала?

— Я к Ларисе.

— Если уговаривать в школу вернуться, не трать силенок.

— Не уговаривать, — ответила я, понимая, что о школе сейчас и вправду лучше не заикаться.

— Так зачем же?

— А ты толмачка?

— Что?

— А то! Обойдемся без переводчика.

Какое-то мгновение Дина смотрела на меня в упор, потом фыркнула:

— Скажите на милость! — Она повернулась спиной — огромный вырез на платье был и сзади. И удалилась в глубь комнаты, оставив после себя терпкий запах духов.

Я тоже фыркнула: скажите на милость! Ведет себя, как хозяйка. И вошла в комнату.

Лариса, закрыв дверь, встала у серванта. Динка распласталась на тахте. Вплотную к тахте был придвинут обеденный стол, загроможденный посудой с остатками пиршества. Над грязными тарелками возвышалась пустая бутылка из-под вина. Стаканы нечистые, в красных потеках.

— Садись, — распорядилась Динка. — Слушаем тебя.

Я машинально села, не потому что вздумала подчиняться Динке, а потому, что не знала, с чего начать. Обе они смотрели на меня молча — ждали. Только и смотрели и ждали по-разному: Лариса с любопытством — зачем Кулагина явилась, а у Дины сквозило злорадство: явилась, так знай — осмотрим и осудим-пересудим, как понравится. Но именно этот недобрый Динин взгляд привел в равновесие мои нервы: я рассердилась на себя за то, что растерялась перед наглой девицей. И с нарочитым вниманием начала рассматривать комнату — ковер над тахтой, телевизор с большим экраном, тяжелые бордовые занавеси на балконной двери. В серванте — хрусталь.

— А вы ничего живете. — Я повернулась к Ларисе.

Отозвалась Дина:

— Гляди-ка — оценщица! Тебе, может, еще холодильник открыть? Или показать — что в шифоньере?

— Спасибо, — ответила я. — Пока не надо.

Я принимала предложенный Диной развязно-иронический тон. Она хотела уронить меня в глазах Ларисы своими колкостями, точно определив, что пришла я неспроста. И вступала со мной в поединок. На ее стороне была сегодняшняя дружба с Ларисой. Но на моей — многолетняя школьная жизнь. В седьмом даже сидели за одной партой. И я сама кинулась в атаку, вспомнив изречение одного из великих о том, что вернейший способ обороны — нападение.

— Послушай, а кто ты?