Доан Зиой - В джунглях Юга

Другого звали Рыбный Соус. Его настоящего имени никто не знал, а прозвище это ему дали потому, что он на маленькой лодке-долбленке развозил по деревням на канале рыбный соус [10] Рыбный соус — очень популярная во Вьетнаме приправа к еде, которая подается почти ко всем блюдам. , а иногда еще кокосы и мускатную тыкву. С ним всегда была женщина лет тридцати; он говорил, что это его жена. Она редко выходила на берег. Однажды я услышал, как Ба Нгу, прикрыв ладонью рот, говорил Толстухе:

— Не иначе как зелье у него какое-нибудь было, что такую красотку приворожил! Уверен, что она не жена ему вовсе!

Сам Рыбный Соус был высокого роста, бледный, с косо падавшей на лоб челкой и очень маленькими, до странности острыми, бегающими глазками, которые ни на кого не смотрели прямо.

Как-то утром, когда я нес с базара корзину с креветками, меня на полдороге застиг рев самолета. Самолет сделал два круга и сбросил груду листовок. Ветер понес их в сторону каепутовой рощи [11] Каепутовое дерево — высокое дерево, из листьев которого во Вьетнаме приготовляют ароматное масло зеленого цвета для растираний. Кору этих деревьев используют для того, чтобы конопатить лодки. , километра за два от рынка.

Когда я наконец добрался до харчевни, первый, кого я встретил, был громко бранящийся Ба Нгу:

— Черт бы их побрал! Раз такой храбрый, так спускайся сюда, а поверху летать и бумажки сбрасывать каждый может…

Он потянул за корзину с креветками и спросил:

— Небось какую-нибудь листовку поднял и припрятал здесь, а?

— Нет, — ответил я, — ничего не поднимал.

— Они призывают Вьетминь [12] Вьетминь — единый национальный фронт Вьетнама; был создан в мае 1941 года по инициативе Коммунистической партии и объединил патриотически настроенные слои населения в борьбе Сопротивления. сдаваться!

— Откуда вы знаете, уже читали?

— Читать не читал, это мне Соус сказал! Ну и трус же он! Как услышал самолет, так мигом в свою лодку прыгнул, только его и видели! Ха-ха!

В харчевне Ба Нгу рассказывал о листовках до самого вечера. В тот день вообще все разговоры были только об одном — дойдет или не дойдет сюда враг, удастся нашим остановить его или нет.

К вечеру поднялся сильный ветер. В набухших, чернеющих с каждой минутой тучах, точно вот-вот собиравшихся опуститься на верхушки деревьев, гремели раскаты грома. Крупные, тяжелые капли забарабанили было по крыше из листьев, но скоро перестали.

Ба Нгу, стоя в дверях харчевни, смотрел на сполохи молний.

— Эй, дождь! — дурашливо крикнул он. — Хочешь лить, так лей, не томи понапрасну!

— Если будут большие дожди, так враг к нам не сунется, верно? — подошла к нему, переваливаясь словно утка, Толстуха.

— Само собой, в дождь они наступать не могут. Где им, ведь земля у нас скользкая — тут недолго и шею сломать!

Я помыл посуду, убрал в харчевне и тоже вышел к ним. Вдруг с канала чей-то голос крикнул:

— Эй, хозяйка, не осталось ли у вас чего-нибудь поесть?

— Это пропагандист Шау, — шепнул Ба Нгу Толстухе.

— Пойди разожги огонь! Мал еще, а туда же, все слушает! — тут же приказала мне хозяйка и крикнула в темноту: — Осталось, осталось, досыта накормлю!

Я разжигал огонь в кухне и то и дело выглядывал наружу. Лодка причалила: слышно было, как стукнули весла. Толстуха вбежала в харчевню и метелкой из перьев торопливо обмахнула стол. Наверное, кто-то богатый, решил я. За дверью раздалось почтительное покашливание Ба Нгу, и, уклоняясь от падавших с крыши капель, вошел пропагандист Шау, обливающийся потом под тяжестью большого мешка с какими-то рулонами бумаги, который он тут же тяжело опустил на стол. Неловко держа перед собой огромный рюкзак, весь забрызганный грязью и обвязанный веревками, вошел Ба Нгу. Он осторожно положил рюкзак на бамбуковую лежанку рядом с дверью в кухню.

Последним вошел высокий молодой мужчина, лет двадцати семи, в военной форме; на широком кожаном поясе висел наган. В одной руке он держал снятые матерчатые туфли, в другой кепку.

— Это Хюинь Тан, специальный уполномоченный Ставки! Только что прибыл к нам из восточного Намбо, — представил его Толстухе пропагандист Шау.

Толстуха поклонилась и что-то пробормотала, приветливо глядя на гостя. Он дружелюбно улыбнулся ей и сразу же пожаловался:

— Прямо живот подвело от голода! Не найдется ли у вас чем заморить червячка?

— Лапша есть… — вмешался Ба Нгу. — Можно сделать с мясом. Да и к вину закуска есть — клешни креветок. Верно, хозяйка? Только вот само вино-то сегодня невкусное!