Жоржи Амаду - Где пальмы стоят на страже...

— Что это такое, сеньор Бенедито?

Сеньор Бенедито не знал.

Монах объяснил:

— Так вот, сеньор Бенедито, это карта мира. Она изображает земной шар. Все земли и материки.

Выслушав это объяснение, я вдруг расхохотался. Неожиданно. Даже сам был удивлен!

Учитель, пораженный неожиданным событием, приказал мне встать. И велел изложить причины моего, такого странного, поведения. Причем потребовал, чтоб я раскрыл все, без утайки.

Я начал говорить. Рассказал, что урок географии напомнил мне один случай, который произошел недавно, за несколько дней до моего поступления в школу. Как папу пригласил в гости один наш родственник и как потом дома все взрослые много об этом говорили и смеялись.

Наш родственник, разъяснил я, мой двоюродный дядя, который живот в местности Реденсао, наполовину индеец, распорядился обмерить свой участок и начертить план. Приехал инженер из Сан-Пауло, всё обмерил, всё занес на бумагу, обвел чертой лес и речку. Потом вычертил большой план — лес черный, речка голубая. Заказали раму.

Когда картину привезли в готовом виде, дядька глаз от нее не мог отвесть! Велел подать гвозди и молоток. Сам вскарабкался на стул и повесил план на стену в столовой. Между портретами папаши и мамаши. Посерёдке. Приехав по делам к нам в город и встретившись случайно с моим папой на улице, дядька времени терять не стал. Остановил свой страусиный бег, уперся задом в ручку зонтика, словно к дереву прислонился, и стал приглашать в гости:

— Кум, заглянул бы к нам, а? Поедем, да и вся недолга! Инженер у нас был, из города, всю землю обмерил. Изладил нам карту мира нашего участка.

Ребята, слушая мой рассказ, стонали от смеха!

Когда я кончил, Отец ректор был такой красный, словно его сейчас удар хватит. Сказал, что я наказан, и велел встать на колени у стола. Безобразие, по-моему!

Я затаил в душе обиду. В воскресенье, когда мама приехала меня навестить, я принялся горько жаловаться ей на школу и на учителя. Она расстроилась. Попросила немедленно позвать Отца ректора.

Монах незамедлительно явился. Мамину жалобу, которая была очень длинна, слушал молча, не переставая заводить пузатые часы с «вечным заводом».

Потом солидно произнес:

— Не беспокойтесь, сеньора. Ваш мальчик не имеет никакого представления о дисциплине. Кстати, ваш супруг предупреждал нас. Но это не страшно. Наказание поможет ему понять, что в жизни необходим порядок и метод. Наказание послужит ему на пользу. Но я должен поставить вас в известность относительно одного факта, касающегося вашего сына и, возможно, оставшегося незамеченным вами. Ваш сын — прекрасный рассказчик забавных историй.

И учитель двинулся к двери.

Мы с мамой слышали, как он говорит сам с собой. Заводит часы и говорит:

— Карта мира… Карта мира… Любопытная история! Поистине любопытнейшая история!

Едва он вложил лист бумаги в машинку, как сын стал возить стул по всей комнате, скрипя, как в аду.

— Не шуми так, сынок, — сказал он, не оборачиваясь.

Человек трех лет мужественно отпарировал удар отцовского оскорбления: он не шумел, он ездил стулом!

— Тогда не езди стулом.

— Ухожу я, — последовал краткий ответ.

В рассеянности, занятый работой, отец не заметил, что слово свое он выполнить собирается, и вещи свои уже собирает. Багаж, установленный на пластмассовом грузовике в три колеса, в свою очередь увязанном в отцовский носовой платок, составляло одно печенье (обгрызанное), один ключ («черт его знает, куда подевался ключ от кладовки!» — эти слова маме еще предстояло сказать примерно через полчаса), одна половинка ножниц (ржавая) — другого оружия на случай дорожных приключений не было, одна пуговица (на шнурке).

Глубокая тишина, внезапно воцарившаяся в комнате, была смутно-тревожной… Отец оторвался от машинки и взглянул вокруг: сына не было. Увидел в ужасе, что дверь на улицу открыта, добежал до калитки.

— Вы не видели, из этого дома ребенок не выходил? — крикнул он рабочему, отдыхавшему сидя на кирпичах стройки, по другую сторону улицы.

— Сейчас только вышел, с узелочком, — сообщил рабочий.

Отец опрометью бросился за угол дома. Вовремя: человек трех лет шел уже далеко, вдоль стены, низко нагнув голову.

Узелок, волочимый по земле, оставлял на дороге длинный след и некоторые из своих сокровищ: пуговицу, обгрызанное печенье и — всё было предусмотрено! — деньги достоинством в одну монету, самую мелкую. Отец позвал его, но мелкие шажки только заторопились быстрее и побежали через улицу, по которой как раз шел автобус, вынырнувший из-за противоположного угла.