Николай Глебов - Карабарчик [Повесть]

И у Темира нашлось что рассказать матросу. Он поведал ему об организованном им отряде, который рос с каждым днем.

Последующие события развертывались с необычайной быстротой. Из Мендур-Сокона, захватив с собой отцовские ружья, старые берданки, ушли в горы Амат, горбатый Кичиней, Дьялакай и старый Амыр. Из Усть-Кана в отряд Темира пришел пастух Алмадак и еще двое алтайцев.

Но не дремали и богачи.

Огарков и Тужелей сколотили банды из местных кулаков.

Евстигней Зотников обнес заимку высоким частоколом и в помощь Чугунному принял трех беспаспортных бродяг:

- Документы мне ваши, ребята, не нужны. А ежели нагрянут стражники, укрою. Работа будет легкой: лежи и карауль хозяйское добро.

- От кого караулить-то? - прогудел один из бродяг - детина огромного роста, одетый в грязный ватник, и его бесцветные глаза уставились на Евстигнея. - От кого караулить? - повторил он.

- От недобрых людей. - Брови Зотникова сдвинулись. - От тех, кто идет против царя-батюшки.

- Да ведь его-то нет! - Бродяга хрипло рассмеялся, зажимая рот, пахнущий чесноком и водкой, и подвинулся к Зотникову: - Нельзя ли косушечку?

Зотников сунул руку в карман и вынул револьвер.

- Ежели еще одно слово молвишь про царя-батюшку, голову снесу!

- Но-но, не пугай! - Остальные босяки подвинулись к Евстигнею. - Не таких видали.

Зотников быстро окинул взглядом широкий двор. Чугунного не было. Отступать нельзя.

Заложив револьвер за спину, он шагнул к ближнему бродяге:

- Вот тебе, Савватеюшка, на первый случай! - и, размахнувшись, ударил его рукояткой револьвера.

Бродяга упал. Остальные с восхищением посмотрели на Евстигнея.

- В атаманы бы тебя, Евстигней Тихонович, шибко ты смел! В убивцы годишься. Мы бы с тобой не пропали, - хихикнул один из них.

Савватейко, точно побитый пес, поднялся с земли и протянул руку хозяину:

- Дай на косушку. Орел ты, Евстигней!

- Да и вы, вижу, не курицы, - усмехнулся заимщик.

Пьяный Савватейко жаловался друзьям:

- Одолел нас Евстигней. Думал, попятится, а он, на-ко, хлоп тебя! Хорошо, что по голове не ударил. - Оловянные глаза пропойцы, не мигая, уставились в одну точку. - Теперь скажи Евстигней: «Савватейко, лезь в огонь», - полезу!

- На, выпей! Поди, душа горит, - протягивая Савватейке недопитую бутылку, произнес один из бродяг.

- Горит, братцы! - Дробно стуча зубами о горлышко посуды, Савватейко выпил и, повеселев, отбросил бутылку в сторону. - Ложки, братцы!

Бродяги достали почерневшие от грязи ложки, и тишину зотниковского двора огласила их чистая дробь.

Гулянка продолжалась до утра. Над тайгой поднялось солнце, осветило деревья, поиграло зайчиками на окнах зотниковского дома и медленно стало сползать во двор, где у крыльца лежали мертвецки пьяные караульщики.

Вечером Евстигней вместе с новым телохранителем выехал на Тюдралинскую дорогу.

Проехав с полкилометра, они догнали человека в солдатской шинели. Забросив котомку за спину, человек шел торопливо и только оглянулся на стук копыт.

- Эй, служивый, дорогу!

Солдат стал на обочину, и Зотников узнал в нем своего бывшего работника Прокопия Кобякова. Натянув поводья, Евстигней приподнял картуз:

- Мое вам почтение!

- Здравствуйте, - сухо ответил Прокопий.

- Домой идешь?

- Да.

- А как же с войной до победного конца? - язвительно спросил Евстигней.

- Пускай воюют те, кому этот конец нужен.

- А тебе разве не нужен?

- Нет, - ответил через плечо Прокопий. - Проезжайте. Пеший конному не товарищ, да и я тороплюсь. - И, отвернув давно не бритое лицо от Евстигнея, он сошел с дороги.

- Мой бывший работник. По лицу вижу, что большевик, - пояснил Евстигней Савватейке, кивая в сторону Прокопия.

- Дать ему встряску? - бродяга придержал коня.

- Сейчас не стоит. Посмотрю, что будет дальше, - махнул рукой Зотников.

…К вечеру в избе Кобякова собрались односельчане-фронтовики. И, когда на востоке заалела яркая полоска света, гости Прокопия стали расходиться по домам. На следующий день в Тюдралу из Яргола пришел матрос. Рядом с ним шагали Янька и Кирик. Поодаль, обнюхивая заборы, бежал Делбек.

- Показывай свою хату, - сказал матрос Яньке, и тот помчался вперед.

Печерский подошел к избе Прокопия и, окинув взглядом заречье, где ютились алтайские аилы, постучал в дверь. На стук выглянула Степанида. Увидев на Кирике матросскую бескозырку, она улыбнулась.

- Будущий моряк Балтийского флота, - кивнул матрос в сторону Кирика.