Юрий Стрижевский - Повесть о мужестве

Аня не пошла со всеми вместе на аэродром. Она ходила взад и вперед мимо своего дома, тиская в руках смятый носовой платок.

«Радость-то, радость какая! Бежать на аэродром? А вдруг он не прилетел? — и она опять поворачивала обратно. — Дура я, — утешала она себя, — если бы случилось что-нибудь, я бы знала. Ведь прислал же из госпиталя письмо Зинченко!»

Рокоча моторами, над головой Ани проплыл бомбардировщик с голубой двойкой на фюзеляже — она отчетливо разглядела ее в начинавших густеть сумерках.

«Его машина!» — И, не разбирая дороги, Аня побежала в сторону аэродрома.

— Знал бы ты, как тревожилась я за тебя, — сказала она Николаю, когда тот, приняв душ и поужинав, сидел за своим столом и крутил ручку приемника.

— А чего было за меня тревожиться? — пожал плечами Николай. — Я же писал тебе, что перевозил раненых, почту.

— Да, да, почту, — вздохнула Аня. — Эх, Колька, Колька! А Зинченко у тебя где, в Чите ранило?

— Ну, было разок, — согласился Николай. — Да ведь прошло.

Прошло, но ненадолго. Вскоре новая боевая тревога подняла отряд Николая в воздух. Теперь корабли улетали на запад. И снова тревожная тоска ожидания и редкие лаконичные телеграммы: «Жив-здоров». Лишь один раз пришло письмо из Барановичей, да и то перед самым возвращением.

В начале зимы, когда холодные ветры рассыпали над аэродромом снежную крупу и все кругом побелело, снова сирена подняла Николая.

— Улетаю в правительственную командировку, — сказал он Ане, прощаясь. — Надолго ли? Не знаю, как дела сложатся.

На одном из аэродромов под Ленинградом сменили колеса на лыжи и полетели дальше на север, где восьмая армия командарма Штерна вела тяжелые кровопролитные бои с белофиннами. Из-под Петрозаводска перелетели на полевой аэродром, оборудованный на одном из замерзших озер, которых в том краю бесчисленное множество.

Зима установилась ранняя. Лютые морозы обжигали лицо, холод проникал даже сквозь двойной меховой комбинезон. Мерзли ноги в полярных унтах из теплого собачьего меха. Сорока-, а то и пятидесятиградусные морозы насквозь промораживали моторы. Долго, иной раз часами, автостартер, натужно воя, крутил винт, пока мотор начинал работать. Каждый, даже самый незначительный ремонт требовал чуть ли не подвига. Настывший металл прилипал к рукам, а в перчатках какая же работа — гайки и той не удержишь! Для того чтобы быстрей заводились моторы, построили тепляки, в них закатывали бочки с маслом и в самолетные бачки заливали его горячим. По специально сшитым брезентовым рукавам подавали горячий воздух для прогрева моторов.

Наша армия готовилась к решающему штурму оборонительной линии Маннергейма. Вылет за вылетом совершала авиация, нанося массированные удары по огневым точкам противника. Ни бетон, ни сталь, ни материковый гранит, из которого состоит эта земля, не выдерживали наших бомбовых залпов. Один за другим выходили из строя и разрушались доты считавшейся непреодолимой оборонительной линии. В этом немалая заслуга и эскадрильи, которой командовал недавно назначенный комэск — Николай Гастелло.

Однажды Гастелло получил сообщение о том, что один из самолетов его эскадрильи совершил вынужденную посадку на аэродроме в Кричевицах. Экипаж здоров, а машина требует капитального ремонта. От Лодейного Поля туда какой-нибудь час полета, и в тот же день комэск вылетел в Кричевицы. Здесь Николая ждал сюрприз — оказалось, что на этом аэродроме базировалась бригада дальних бомбардировщиков, которой командовал Борис Кузьмич Токарев. Николай не мог не навестить своего старого командира.

За полночь засиделись они за кружкой крепкого солдатского чая, вспомнили Ростов, однополчан, первые вылеты Николая. Вместе погоревали о старшем лейтенанте Карепове и его экипаже, недавно погибших при бомбежке станции Лаппекарда. Вместе посмеялись над злоключениями летчика Куликова, посадившего поврежденный самолет на незнакомый аэродром и принявшего командира эскадрильи за финна.

Однодневный дом отдыха. На день, иногда на два, когда позволяет погода, в это село, затерявшееся в снежных просторах Карелии, приезжают отдохнуть летчики. Обедают здесь за столом, покрытым белоснежной скатертью, спят на чистых белых простынях. Здесь можно сходить в баню, спрятаться от мороза в тепле жарко натопленного помещения; в ранние сумерки поиграть в шахматы.

Николаю посчастливилось приехать сюда в один из нелетных февральских дней, когда видимость над аэродромом была равна нулю.