Эмиль Офин - Формула ЧЧ. Повести

- Иди, не бойся, - позвал Клим. - Смотри-ка. Давай примерим.

Мальчики стали разглядывать и ощупывать кошки, попробовали их надеть.

- Я, когда вырасту, буду монтером. Мне выдадут такие же - сказал Клим.

Вернулся монтёр. В руках у него был длинный гибкий прут наподобие удилища. Монтёр ловко подцепил банку этим прутом и снял её с проводов, а прут отдал мальчикам.

- Возьмите, пригодится для рыбалки.

Ребята шли и смотрели вверх. Пусть только попадется ещё одна банка, теперь есть чем снять её.

Но банок больше не попадалось, а провода уходили все дальше. Вот они вывели на шоссе, смешались с другими проводами и потянулись над асфальтовой лентой к городу.

На обочине дороги стоял мотоцикл - синий с красным. Заднее колесо было снято; перед ним сидел на корточках лейтенант милиции с закатанными по локоть рукавами гимнастерки.

- Здравствуйте, товарищ Щепкин, - сказал Левка. А Клим спросил:

- Что у вас получилось?

Щепкин заправлял в покрышку новую камеру. Старая валялась в сторонке.

- Да вот «вредителя» поймал. - Он показал ребятам острый гвоздик. - На шоссе валялся, а я наехал.

Потом он вынул из коляски мотоцикла насос. Мальчики одновременно протянули руки.

- Давайте мы покачаем!

- Ну покачайте. Только я сначала заверну золотник. Видите, пружинка с проволочкой. А вот колпачок с двумя усиками; этими усиками я заворачиваю золотник в вентиль камеры. Вот так. Теперь можно накачивать, воздух не выйдет.

Мальчики взялись за дело, а Щепкин расстегнул ворот гимнастерки, обтёр носовым платком лицо со старым белым шрамом на загорелой щеке, потом присел на край канавы и закурил. А глаза у него все видят. Вот мимо несется грузовик; Щепкин погрозил пальцем водителю, и тот поехал тише.

Клим шепнул Левке:

- Я, когда вырасту, буду автоинспектором. И мне дадут мотоцикл с коляской.

Сначала показалось, что качать «напеременку» - по десяти раз каждый - легко: не успеваешь уставать. Но постепенно становилось все труднее давить на ручку насоса. А после семидесятого раза мальчикам пришлось качать вместе. Тогда Щепкин сменил их. Он качнул ещё раз тридцать, потом ударил молотком по покрышке так, что она зазвенела.

- Ну вот, работа закончена. Завертывайте колпачок на вентиль. - Он снова обтер платком лицо. - Видите, ребята, один маленький гвоздик, а сколько труда пришлось затратить нам троим. Спасибо за помощь.

Клим подумал немножко и предложил:

- Давай, Левка, будем подбирать на дороге гвоздики и всякие там битые стекляшки, чтобы шоферы не прокалывали колеса.

Но лейтенант сделал строгое лицо.

- Ни в коем случае, - сказал он. - Вчера подвыпивший водитель сбил девочку. Держитесь подальше от шоссе.

Делать нечего - нельзя, так нельзя. Пришлось уходить. Слушаться взрослых - это Первый закон Лесной Республики.

По дороге к лесу Левка спросил:

- Как думаешь, засчитают нам хотя бы одно «хорошо»? Мотоцикл-то мы починили.

- Почини-и-ли, - передразнил Клим. - Качнули сколько-то раз, и то не до конца. Надо сделать что-то настоящее.

Но что? Клим задумался, глядя, как Левка сшибает удилищем головки одуванчиков… Банка тоже не считается: ведь её снял монтёр. Да, видно, правильно говорит старшая пионервожатая: «Навредить, напортить - это каждый может, это проще всего. А вот сделать хорошее - куда труднее».

И правда, взять хоть этот кусочек дороги, что ведет на колхозную ферму. Тут была такая колдобина! После дождя в ней буксовали все машины. Горнист Валька Спицын первый заметил это. В тот день пионеры отменили все работы по расчистке футбольного поля и всем лагерем таскали сюда на носилках песок, гравий, щебенку… Зато вот на свежей земле следы легковой автомашины. Недавно, видно, прошла - и хоть бы что! А прежде здесь даже грузовики застревали…

Поодаль за деревьями что-то ухнуло - глухо, как большой барабан. Эхо подхватило грохот и понесло его по лесу.

Мальчики остановились, переглянулись.

- Это возле Щучьего залива, - определил Левка.

Схватив за оба конца удилище, они помчались к озеру напрямик через кусты и овражки.

- Не тормози, толстяк! - кричал на ходу Клим и тянул за удилище Левку, как на буксире.

Бежали долго. Путь был нелегкий. Ветки ольшаник хлестали по груди, крапива обжигала ноги, а когда поднимались в гору, тапочки скользили по сухим сосновым иглам.