Иван Сабило - Пробуждение

Шульгин собирался иначе распорядиться тайником. И теперь, услышав от Достанко о мотоциклах и кожаных куртках, понял, что постучался не в ту дверь.

— Да, — произнес он. — Конечно. И все-таки, зачем вы мне об этом сказали?

— Чтобы не спал, снежный ты человек, — сказал Достанко. — Чтобы, наконец, был с нами. Особенно теперь, когда нужно срочно искать тайник. Стоит тебе сказать Витковской, что ты не явишься на концерт, и она с тебя шкуру спустит. Так что и ехать будет не в чем.

Шульгину не нравился этот тон. С ним разговаривали свысока, словно он был ребенком или не совсем нормальным человеком. Он походил по комнате, скомкал лист, где был обозначен тайник, и сунул его под книгу. Смерил взглядом Достанко и спросил:

— И вы спорили из-за меня?

— Ну, спорили. Человеком хотели сделать.

— Меня? Человеком?! — захохотал Шульгин. — Как сами?

— Ну, хотя бы.

— Значит, вы лучше меня, да? На каждого из вас можно хоть сейчас пришлепнуть знак качества?. Да ведь я пошутил, ребята. А вы и правда подумали? — снова захохотал Шульгин и пустился в пляс. — А пистолет я туда нарочно подложил, его отец с работы принес. У железнодорожного охранника испортился. А батя когда-то работал на оружейном заводе. Вот охранник и дал ему починить.

Он тут же увидел, что они поверили. И уже негодующе смотрят на него, уже на шее Достанко появились красные пятна.

— За такие шуточки можно и схлопотать, — сказал он и пошел к двери. — Идем, ребята. А на будущее знай, Серый, — мы тебе не друзья. И даже если Дрон наточит на тебя зуб, — помощи не жди.

Шульгин захохотал пуще прежнего. Он смотрел, как они друг за дружкой покидали квартиру. Только Поярков приостановился и внимательно взглянул на Шульгина. Он словно не хотел уходить, словно понимал, что оставлять Шульгина одного нельзя.

— Стойте, парни, — громко сказал он. — По-моему, заврался Шульгин. По-моему, он теперь врет…

— Ну и плевать, если он себя ведет, как разобиженная девица, — сказал Достанко. — Подумаешь, из-за него поспорили! Черт с ним и с его тайником. И вообще, я смотреть на этого дылду не могу, у меня он уже три месяца в печенках сидит… Зря спорил!

— Да погоди ты, — сморщился Поярков. — Можно вместе в школу махнуть, поговорить для начала с Викторией Сергеевной, она толковая, поможет…

Достанко дернул его за рукав и вытащил на лестницу. Дверь захлопнулась. Несколько секунд оттуда доносились возня и шум. И сразу стало тихо.

Шульгина охватила тревога. Он почувствовал, что теряет что-то важное и нужное для себя. Сел на стул и тупо уставился в пистолет. Он думал о Витковской. Мысленно он поздравлял ее с победой в споре. Нет, он больше никогда не пойдет в ансамбль, и это совершенно ясно. Хватит. И ни о чем не спрашивать Витковскую. Просто не замечать ее, может быть, даже обходить стороной. И все. И точка…

Раздался телефонный звонок — Шульгин вздрогнул. Быстро вышел в прихожую и снял трубку.

— Сереженька, это я, Лариса!.. Ты не представляешь, что сейчас было!.. Такие прелести мы с Валеркой, такие молодцы!.. Только что звонила Евгения Викентьевна. Оказывается, к нам на генеральную репетицию приходил руководитель хореографического ансамбля «Голос юности». Мы ему понравились. И он нас приглашает в свой ансамбль, меня и Валерку. А это знаешь, какая высота?! Это уже международный уровень!

— Поздравляю, — сказал Шульгин.

— Что значит «поздравляю»? Это же не так говорится. Или ты ничего не понимаешь, или не умеешь радоваться за других… Какие все кругом молодцы, какие все замечательные!.. Через десять минут я буду у сквера. Так что жди меня!

«Все, хватит. Сегодня с ней поговорю», — решительно подумал Шульгин и вышел из дома.

Витковскую ждать не пришлось. Они пошли мимо размокшего от дождя садика, мимо гастронома с разноцветной подсветкой в витринах. Вышли на площадь.

— Хочешь мороженого? — спросил Шульгин, не решаясь заговорить о главном.

— Боюсь ангины. У меня уже два раза была ангина, и оба раза я падала в обморок.

— Закаляться надо.

— Вот еще! Чем мучиться всю жизнь, окунаясь в ледяную воду, лучше купаться в тепленькой и раз в три года переболеть ангиной… У меня сегодня такой день, такой счастливый день!. Мне кажется, ты этого не понимаешь.

— А что тут понимать? Тебя пригласили в знаменитый ансамбль.

— Просто нужно работать и работать, — сказала она очень серьезно. — И тогда все получится. Если бы мне четыре года назад сказали, что со мной случится такое, я бы не поверила. Ох, сказала бы, ох-ох, такое не бывает, я уже не маленькая, чтобы верить в сказки. А тут!