Николай Попов - Абанер

— Далеко эта девочка пойдет!..

— Это ты о чем?

— Будто не знаешь. Рыженькие на любовь падкие. Вот и Клавочка такая…

Кровь ударила в голову. Сережа не дослушал и, не соображая, что делает, с размаху ударил Женьку по щеке.

— Да ты с ума сошел!.. Сергей!.. Сережка!..

Но Сережа ничего не понимал. От второго удара у Женьки слетела шапка, от третьего брызнула кровь из носа.

— Драться хочешь? Получай!.. — рассвирепел Женька, рывком свалил Сережу в снег и принялся пинать в грудь и живот ногами.

Женька был сильнее и выше, Сереже пришлось бы плохо, но он ухватил его за сапог. Они катались по снегу, нанося друг другу удары, вырывая волосы, сопели и отдувались.

Из кухни выбежала Евдокия Романовна с Клавой.

— Батюшки! Да они убьют себя, покалечат!..

Клава хотела разнять драчунов, но это было ей не под силу, чей-то кулак больно ударил ее по руке.

— Перестаньте вы, дураки этакие! — умоляла Евдокия Романовна. — Господи, хоть кто мимо шел! Неси, Клава, воды. Водой их!..

Но Клава не успела принести воды. Женька вывернулся и схватил сучковатое полено.

— Пристукну гада!..

— А ну, сунься! — прохрипел Сережа, поднимая топор, и вдруг увидел Герасима, Элину Горошек и Наталью Францевну, которые бежали из-под горы.

Учительница запыхалась и немного отстала. Светлаков в два прыжка очутился рядом с Сережей, рванул его за руку. Принцесса Горошина выхватила топор. Девочки отобрали у Женьки полено.

Сережа тяжело дышал. От фуфайки отлетели пуговицы, ворот рубашки был оторван. Чувствуя соленое во рту, он выплюнул на снег сломанный зуб с клубком алой крови.

— Ну, как это называется? Как называется, товарищи-второступенцы? — приступила к ним Наталья Францевна.

— Встать, суд идет! — крикнул в дверях Аксенок. В зале смолкли разговоры, ребята дружно поднялись, преподаватели тоже встали.

Усевшись за судейским столом, Герасим Светлаков потрогал прическу-«ежик», позвонил для порядка колокольчиком и о чем-то пошептался с заседателями. Сережа глянул исподлобья. Рядом со Светлаковым сидели сутулый Костя Лапин из первой группы и Горошек. Эта неженка-принцесса будет его судить!..

Слева за маленьким столом разместился общественный обвинитель Яков Чуплай. Отставив костыли в угол, он что-то писал в блокноте. Справа за такой же столик села защитник Клавдия Ивановна, грустно поглядывая на обвиняемых.

Быть судьей Светлакову, наверно, нравилось. Он глядел на Сережу сверху вниз, обращался почему-то на «вы» и строго спрашивал фамилию, имя, отчество, словно это и так не было известно.

— Скажите, обвиняемый, вы первый ударили Новоселова?

— Первый.

— У вас были для этого причины?

— Были…

— Какие?

Сережа ожидал этот вопрос и все-таки надеялся, может, не спросят.

— Новоселов обозвал нехорошими словами одного человека…

— Какими словами и какого человека?

Сережа тупо глядел в угол. Нет, о Клаве он говорить не будет.

— Отказываетесь? Это не в вашу пользу, подсудимый.

Горошек что-то шепнула Светлакову на ухо, тот тихо поговорил с Костей Лапиным и объявил, что суд нашел возможным не называть фамилию человека, о котором плохо отозвался Новоселов.

Но то, о чем не хотел сказать Сережа, не было тайной. Все знали, из-за чего началась драка. Ребята и девушки поглядывали на Клаву, по залу пополз шепот. Она поняла, говорят о ней и, как улитка, спрятала голову.

— Зачем вы, Зорин, взяли топор? — строго спросила Горошек.

Сережа до боли закусил губы. Какое принцессе до этого дело?.. Как он ненавидел Горошину в эту минуту!

— Почему вы, обвиняемый, молчите? — еще строже спросила принцесса.

Вот это «вы» окончательно убило Сережу. Значит, Светлаков не просто напускает важность, все они сговорились.

— Не знаю…

— А могли, как бандит, ударить Новоселова топором?

У Сережи вспотел лоб. Горошина считает его бандитом!

— Не знаю. — И опять уставился в угол.

Чуплай приподнялся и проговорил с издевкой:

— Обвиняемый ничего не помнит, ничего не знает. Вы не прикидывайтесь дурачком, не поверим!

И это говорит тот, кто живет в одной комнате с Сережей, вместе пьет и ест, делится последним куском! На Сережу смотрели глубокие как пропасть глаза, холодные и злые. Он хотел сказать, что этого больше никогда не случится, что ему стыдно, но взглянул на Чуплая и снова стал смотреть в угол, в пустоту. Все равно не поверят, они даже не хотят назвать его на «ты».

Слово попросила защитник Клавдия Ивановна.

— Ну, а сейчас-то вы осознали? Если бы снова кого-нибудь оскорбил Новоселов, вы бы опять стали драться?