Валентина Путилина - Журавка. Радугань

— Егорыч! Егорыч! Ты дома?

Антоша сразу узнал голос: это она. Прижался к стене.

— Иду! Иду! — откликнулся Егорыч и вышел торопливо на крыльцо.

Прислонившись к дереву, стояла Ольга Петровна. Она трудно дышала, видно, утомилась от быстрой ходьбы.

— Тут он, тут, — не дожидаясь вопроса, заговорил Егорыч. — Живой. Что с ним станется? Мы к тебе только что собирались.

Антоша осторожно посмотрел в окно.

— Бегаю, ищу его по городу, — говорила она. — Догадалась сюда прийти. — Она вдруг сильно закашлялась и заплакала.

Повременив, Егорыч сказал:

— Есть у меня думка одна, Петровна. Оставь мне Антошу. Он разумный, поймет все сам, вернется. Ты вот, Петровна, тоже виновата: не ласкова с ним была. А душа у него тонкая, деликатная, без доброты затоскует. Детское сердце переменчиво, что изморозь мартовская. С утра все затянет, примерзнет, а солнце проглянуло — и отошло все, отогрелось. Так и с Журавкиным сердцем: отогреется. Вернется он к тебе. Терпения наберись.

Ольга Петровна грустно и виновато улыбнулась и быстро пошла, сгорбившись. На крыльцо выбежал Антоша.

— Егорыч! Егорыч! — зашептал он.

Вид у него был испуганный и растерянный.

— Она плакала? Это она меня жалела? Да?

— А кого же еще? — печально произнес Егорыч. — Тебя.

Антоша сорвался с крыльца и побежал по тропке.

— Мама! Мама! — закричал он сначала робко и неуверенно, потом сильнее, с отчаянием: — Мама! Мама!

Она так и не обернулась, не услышала.

Антоша вернулся к сторожке молчаливый и погрустневший. Навстречу ему вышел Егорыч и спросил, будто они уже заранее обо всем договорились:

— Пойдем завтра к матери?

— Да, — поспешно согласился Антоша. — Пойдем.

Потом взглянул на Егорыча серьезно и строго и спросил:

— Можно я буду жить у мамы и у тебя?

— Конечно, — улыбнулся Егорыч и согласно кивнул головой. — Живи.

В Радугани не просыпались еще даже рыбаки. Один Ярошка проснулся и пошел смотреть, что делается в мире. Человек Ярошка оказался один на один со всей Вселенной — морем, небом, горами и тишиной. Замигала от изумления лучами-ресницами утренняя звезда Венера. Так рано еще не появлялся человек Ярошка на берегу моря. Он тоже смотрел на нее изумленно. Откуда взялась над седловиной гор такая яркая зеленая звезда?

Сонно пропел петух, за ним второй. Ему ответили: день будет. На небе обозначились облачка. И уже не только серая и черная краска на земле. Можно догадаться теперь, что в мире есть зеленый цвет. В лесу раздался первый голос:

«Трр, трр, трр, трр!»

«Шш-ш-ш-шш-шш! — зашептали сердито деревья. — Ш-ш-ш-ш!» И все живое замерло: ждет, когда поднимется солнце. Что же оно медлит? И взойдет ли? Вдруг самые высокие деревья — им раньше все видно — закачались, заволновались. Они увидели! Они увидели сквозь тучи горящий глаз солнца. Потом показалось и оно само, похожее на желтую зрелую дыню. Вот оно сильно сжалось, подпрыгнуло, будто от толчка, и повисло низко над морем, опять круглое и красное, каким привыкли его все видеть. Вскрикнули кулички, затенькали синицы, еще сильнее закачались деревья. Свершилось самое важное в природе: взошло солнце.

— Ярошка, ты не спишь? Такого еще не случалось, чтобы мой сын просыпался вместе с солнцем. Вот чудеса!

Ярошка быстро обернулся.

— Мама! — воскликнул он радостно. — Я видел, как солнце поднималось из моря. И видел зеленую звезду! Я все сегодня видел!

— Молодец! — похвалила его мама. — Ты научился видеть прекрасное. Спасибо, сын. Обрадовал ты меня.

Ярошка даже растерялся от ее слов. Разве он сам устроил это прекрасное? Он только увидел его. За что ж тут хвалить? Но такая у него мама. У нее похвалы свои, особенные.

— Мне на работу пора, — сказала она. — А ты напомни Алеше, чтобы он пришел пораньше ко мне в Ароматную долину. И ты приходи. Как раз сегодня мне будет очень нужна ваша помощь.

Ярошка пошел будить Алешу, но тот уже сам проснулся и пил с бабушкой Анисьей чай во дворе под ореховым деревом. Ярошка тоже попил с ними чаю, и скоро они вдвоем пошагали к Ароматной долине берегом моря.