Эсфирь Цюрупа - Теплый берег

— Стиляга! — нежно говорит ему Анна Петровна.

— Новое время — новые песни, — отзывается Лев-Лев. — В наше время так одевались только на бал-маскарад. — Он тихонько смеется. — Впрочем, в наше время я не помню балов и маскарадов… — Лев-Лев с детским интересом разглядывает сомбреро. — Не то главное, что на голове, а то, что в голове, — говорит он. — А в этом смысле природа нашего уважаемого соседа Жору не обидела, нет…

Жора, посмеиваясь, отпирает свое голубое пластмассовое чудо. Замечает Леся.

— Работать пришел, дорогой?

— У-гу. Только грязных бутылок еще нет.

Лесь смотрит на часы в башне Морского вокзала.

Вчера вечером договорились с Вячем: разыщут этих двух партизан. Разделили: Вячу — Сидорова, Лесю — Бутенко.

Справочное бюро откроется только в десять часов. Значит, можно успеть почитать. Рядом со стулом Льва-Льва стоит ящик, чтоб Лесь мог сидеть, лежит какой-нибудь журнал с закладкой на самом интересном месте и отточенные карандаши для Димки. Димка уехал, а они его ждут. Потому что совсем одинокий человек Лев-Лев. Ни жены у него нет, ни детей. Живет один в своей тесной комнатушке, повернуться негде от книг. И сам штопает свои носки. Неизвестно, от кого Вяч Колотыркин узнал и рассказал Лесю: когда-то давно Лев-Лев любил девушку. «Без памяти любил, это я тебе точно говорю, — сказал Колотыркин. — Как Ромео Джульетту, усёк? А она вышла замуж за его друга. А он все продолжал ее любить. И потому никогда не женился. Если бы она меня не полюбила или, например, разлюбила, я бы сказал: «Ну и не больно ты мне нужна!» А ты?»

Лесь быстро перебрал в памяти разных девочек: Тамарку, которая у него всегда списывала, Люду Гурвич, у которой он раза два списал сам, Алёну Луговую, которая больно щиплется. «И я тоже!» — ответил он. Однако вспомнил насмешливые глаза девочки Зори, которая называла его салагой. Хотя она его не любила, ему не хотелось, чтоб она его разлюбляла…

Конечно, вот Лев-Лев кладет перед ним журнал с закладкой.

— Представь, ученые научились читать слои земли, как страницы книги. Ракушка или песчинка, каждая окаменелость — это следы давно прошедших времен. Выпытывают у них правду, которую упрямица природа сама о себе не расскажет. Но, мальчик… — Голос Льва-Льва приобретает торжественное звучание: — Для этого нужно быть вооруженным до зубов!

«Начинается! — Лесь внутренне посмеивается. — Хитрый-хитрый, заботливый Лев-Лев, вижу я все твои ловушки, разве ты мне их готовишь первый раз? Знаю я, какого вопроса тебе хочется, ладно, спрошу!»

— Чем вооруженным? Ну чем? — спрашивает Лесь.

— Знаниями, — удовлетворенно отвечает Лев-Лев. Добрался-таки до своего любимого конька! — Голубчик, я бы очень хотел, чтобы в новом году у тебя отметки были лучше, чем в прошлом. Как ты к этому относишься?

— Положительно, — отвечает Лесь, чтобы одним словом покончить с волнующей Льва-Льва проблемой. Скоро он даст ему спокойно почитать?

— Насчет химии, физики и математики должен тебе признаться, — говорит Лев-Лев, — что в школе у меня обычно были «посы».

— Какие еще «посы»?

— В ваше время это называется тройки. «Посредственно». Не слишком уважительная оценка. Я это понял позднее. Спроси Жору, он тебе скажет: «Прожить жизнь на посредственно — недостойно».

«А торговать газетами — это не посредственно? — думает Лесь. — Это что, какая-нибудь замечательная работа, а?..»

Впрочем, Лесь знает, что свою маленькую, совсем не героическую работу Лев-Лев уважает. Когда он приехал на Теплый берег после войны, он пришел в библиотеку и сказал: «Хочу работать у вас». Но там все должности были заняты, и места ему не оказалось. Тогда ему сказали: «Можете взяться за распространение книг и журналов, работайте пока в киоске, там тоже необходим интеллигентный человек». И вот он работает в киоске, а по воскресеньям помогает в библиотеке. Анна Петровна говорит: «Так, за бесплатно. Уж кто-кто, а Лев Ильич найдет себе бесплатной работы, безотказный человек, что погрузи, то и потянет».

Не поймешь, ругает она его или жалеет?

— Но по литературе, голубчик, и по истории я тебе смогу помочь. И по языкам.

Лесь очнулся от раздумий. Оказывается, все это время Лев-Лев, обуреваемый заботой о нем, Лесе, говорил про учебу?