Эсфирь Цюрупа - Теплый берег

— Почему я должна забыть именно девяносто семь копеек? Откуда вообще возникла такая неровная сумма?

Он потоптался и подсказал:

— Может, сдача, когда газету покупали?

— А, таким образом?.. — Она опустила очки на нос, и глаза сквозь стекла стали огромными, как глаза лошади. — К твоему сведению, мальчик, я всегда беру сдачу и терпеть не могу растерях! Разреши! — И она пошла дальше. Но остановилась. — Ты решил опросить триста тысяч населения, включая курортников? — Она разглядывала его сквозь толстые очки с интересом. — Но это делают гораздо проще, мальчик. Вешают записку: «Просим товарища, забывшего сдачу, обратиться к нам!» Только сдачу, пожалуйста, напиши через «с», а не через «з». — И она ушла неспешным шагом.

…Лев-Лев собрался запирать киоск, когда пришел Лесь. Его лицо с двумя смешными точками на носу показалось Льву-Льву осунувшимся. Увидал — Лесь напряжен, рука сжата в кулак.

— Сейчас пойдем, мальчик, — сказал Лев-Лев. — Купим по пути что-нибудь в магазине, поужинаем.

Лесь протянул руку, разжал кулак, рубль упал в железную банку из-под леденцов.

— И еще надо объявление повесить: «Кто забыл сдачу?» — сказал Лесь, торопясь и чуть задыхаясь от волнения.

— Ну-ну… — одобрительно ответил Лев-Лев, поблескивая ласковыми глазами. — Тряс кошку вниз головой?

— Ага. И еще мамы Алиной шпилькой выковыривал…

Он как-то судорожно вздохнул и вдруг улыбнулся. А Лев-Лев молча подержал в руке его кулак.

— Ну, а больше за три дня ты ничего не надумал мне сказать? — спросил Лев-Лев.

И опять глухо толкнулось сердце Леся. Что-то нужно вспомнить, а что?

— Ничего, — ответил Лесь.

Ничего, значит, ничего. Лев-Лев словно спрятался за свой добрый нос. И нос стал грустный.

Заперли киоск. Лев-Лев заметил, что на одну-две минуты нужно заглянуть к Анне Петровне домой.

— Тут мы с ней кой о чем договорились.

Когда пришли, Лев-Лев сказал:

— Он не боится никакой работы, даже самой черной.

Анна Петровна ответила:

— Черной у меня нет. У меня есть белая. Мыть бутылки из-под кефира. Часа полтора в день, больше не разрешу, пусть гуляет. За сезон на туфли наберет. С матерью я договорюсь. Согласен, рабочий класс, а?

Еще бы не согласен!

Так Лесь стал мойщиком бутылок.

Его рабочее место — лучшее на всем Теплом берегу: за павильоном, над морем, куда гуляющие по набережной и не заглядывают. Тут у него своя собственная скала, и растут две толстые пальмы. Неведомо в каком веке и кто их посадил, только Лев-Лев говорит, павильона «Чебуреки» тогда вовсе не было.

Тут есть водопроводная труба с вентилем, на земле стоят проволочные ящики, в них для каждой бутылки — гнездо.

У Леся в руке палка-ежик. Техника такая: раз — бутылку под кран; два — ежик сунул в бутылку; три-четыре-пять — внутри покрутил; шесть — воду вылил; семь — ополоснул; восемь — поставил в гнездо. Следующая.

Белые потоки сбегают из-под его рук по камням вниз, в море. Быстрая, белая, веселая работа. Два ящика полны. Три ящика полны. Пустые ящики легкие. Ставит их сверху полных, вторым этажом, и опять — раз! — ежик в бутылку. Будто строит стеклянную крепость.

— Стоп, работничек! На сегодня хватит. Норму перевыполнил.

Ура, перевыполнил! Он мчится по набережной мимо киосков, скамеек с отдыхающими, мимо спусков к пляжам и лодочных пристаней. Чуть не опоздал…

Многоэтажный, величественный корабль дает низкий гудок и входит в порт. Музыка, музыка, музыка переливается с его палуб вниз, на пирс. Там, на палубах, как голуби, трепещут руки и платки: это пассажиры приветствуют Теплый берег, город, сбегающий к морю, в острых шлемах кипарисов.

Теплобережные мальчишки, знающие все суда не хуже справочного бюро порта, уже несут на пирсе свою мальчишескую вахту. Зачем? Объяснить невозможно. Однако только самый безнадежный взрослый, который забыл свое детство, не поймет, как прекрасна эта добровольная мальчишеская служба; как важно первому увидеть судно на горизонте, узнать его по силуэту, по трубе, по надстройке. Сквозь марево жаркого дня сосчитать, сколько букв в его имени на борту, угадать, наш он или из другой страны, пойдет ли прямо к причалу или бросит якорь на внешнем рейде. Пусть каждый день швартуются пассажирские лайнеры, все равно это событие, и без мальчишек тут не обойтись.