Павел Верещагин - Рецепт одной войны

– Какой?

– Не знаю. Астральной, наверное.

Она зачарованно смотрела ему в глаза и соглашалась. Астральная связь, ага… Как иначе? Вот оно как, оказывается, бывает… При том что позвонить или написать в тот момент, когда другой о тебе подумал, было несложно – они думали друг о друге всё время, весь день, каждую минуту!

Оба они как будто выпали из прежней жизни, в один миг провалившись в какую-то другую реальность. В реальность, где прежние радости, огорчения и заботы не имели абсолютно никакой ценности, а то, на что они еще вчера не обращали внимания, стало исключительно важным. Они ходили как сомнамбулы и с удивлением и страхом прислушивались к тому, что происходило у них внутри.

– Как ты думаешь, это у всех так? – спрашивал Жан-Жак.

– Что?

– Ну, вот это вот всё… Что мы думаем с тобой одно и то же… И так друг друга понимаем… И вот эти эсэмэски?

– Не знаю. То, что не у всех, – сто пудов!

– И мне кажется, что не у всех. Даже знаешь что? Мне иногда кажется, что мы с тобой первые! Ну вот у кого всё так сильно и остро!

– Ты думаешь?

– Да я просто уверен! Столько книг написано, столько фильмов снято, но у всех про любовь как-то обыкновенно выходит, бесцветно как-то!.. Даже отдаленно не похоже!

– Вот-вот!

И оба они зачарованно смотрели в одну сторону – в пространство перед собой.

– А что? Может быть, и первые! – говорила Жюли. – А если первые – прикинь!..

Жан-Жак кивал. Если они первые – то это круто! Очень круто!

Иногда, впрочем, Жан-Жака охватывало беспричинное беспокойство.

– А вот как ты думаешь… Не рано ли всё это… Ну, у нас с тобой?

– Ничего не рано! – убежденно говорила Жюли. – В самый раз. Джульетте вообще тринадцать было. Тринадцать!

– Верно. Я про Джульетту как-то забыл…

Оба некоторое время думали о Ромео и Джульетте. Думали наверняка одно и то же.

– А как по-твоему, у них всё так же было? – спрашивала Жюли.

– Как?

– Ну так – как смерч, как лихорадка…

– У Ромео с Джульеттой? Думаю, что да.

– Вот и я так думаю, – вздыхала Жюли. – Тогда получается, что мы… И они… Жесть!

– Еще бы не жесть! Жесть!

И даже оставшись одна, Жюли то и дело ловила себя на том, что продолжает мысленно разговаривать с Жан-Жаком – что-то ему рассказывает, что-то вспоминает, объясняет ему что-то очень-очень важное.

Каждая минута рядом друг с другом была упругой и наполненной до предела. Всё остальное время казалось бесформенным и вязким – как жидковатый кисель.

Человек ко всему привыкает. Вот и Жюли не то чтобы привыкла к своему новому состоянию, но как-то научилась в нем жить. Мучительная лихорадка понемногу улеглась, приступы беспричинной тревоги отступили. Предчувствие того, что с ней и Жан-Жаком непременно случится что-то страшное, куда-то подевалось, и вместо него появилось сначала робкое, а потом всё более и более смелое ощущение – вообще говоря, всё идет хорошо. А дальше, скорее всего, будет еще лучше.

Теперь каждое утро Жюли просыпалась в радостном нетерпении: новый день обещал столько чудесного, неожиданного, приятного!

Она сразу хваталась за телефон, проверить, нет ли эсэмэски от Жан-Жака, и посмотреть, не написал ли он что-нибудь на своей страничке в социальной сети. Жан-Жак был соней, по утрам он спал до последней минуты, и Жюли всё утро носила с собой телефон – в ванную, на кухню, – чтобы не пропустить момент, когда он наконец что-нибудь напишет. Раздавался рингтон нового сообщения, и сердце Жюли каждый раз замирало, а потом начинало биться с удвоенной силой.

Она всё время как будто чувствовала его: где он и что в эту минуту делает. Вот он проснулся, валяется в постели и никак не может встать. Вот пошел в душ… Вот ковыряется вилкой в тарелке, одним глазом поглядывая на утреннее шоу в телевизоре, другим – просматривая новости в телефоне. Вот спохватывается, что опаздывает, и бежит в школу. Вот зевает на уроке и считает ворон на дереве за окном…

Правда, иногда она его «теряла». Когда, например, они прощались в восемь вечера на мосту и она шла домой, а он – забегал на минутку к приятелю за кодами для новой игры. А после проходил час, затем два, три, а Жан-Жак никак не проявлялся. В такие часы беспокойство возвращалось. Но стоило написать ему «как дела?» или «куда пропал?» и получить ответ, что они на пару с приятелем играют в компьютер, как всё опять становилось на свои места и Жюли снова наполняло радостное возбуждение.

Жизнь вообще превратилась в один нескончаемый праздник – всё, что ни происходило, казалось удачей, счастливым знаком, началом чего-то хорошего. Жюли с трудом могла усидеть на одном месте. Она не могла ходить по улице, как когда-то раньше – не спеша, нога за ногу, – она всё время куда-то бежала – а куда, и сама не могла сказать.