Лев Линьков - Призвание [Рассказы и повесть о пограничниках]

Доронин искоса наблюдал Кирьянова. Это хорошо, что парень переживает свою промашку. Можно было бы и похвалить его: вел он себя отлично, а растерялся, видно, потому, что впервой повстречался с врагами, да еще, можно сказать, один на один. Но, пожалуй, лучше обождать с похвалой, промолчать.

Молчал и Алексей. Разве мог он обижаться? Конечно, он виноват…

— Гляди, гляди! — крикнул вдруг Доронин, показывая на острые плавники, вспарывающие волны. — Косатки плывут. Ох и подлые твари! Должно, добычу почуяли. Так и есть — киты!

В версте от кавасаки над водой забили фонтаны; штук десять или двенадцать высоких, мощных фонтанов.

Вначале следует сказать о двух документах и небольшой справке. Впрочем, карикатуру, помещенную в одном из старых номеров боевого листка «Шторм», можно назвать документом сугубо условно, хотя секретарь комсомольской организации сторожевика «Вихрь» главстаршина Игнат Атласов и держится иного мнения.

Карикатура изображает молодого моряка со вздернутым носом. Стоя на цыпочках, явно самовлюбленный крикун пытается дотянуться до верха голенища огромного сапога. Под рисунком — строка из пушкинской притчи о художнике и сапожнике: «Суди, дружок, не свыше сапога!»

— Кто это? — спросил я, рассматривая карикатуру.

— Дальномерщик Петр Милешкин, — ответил Атласов. — Такой был всезнайка, такой хвастун: «Я десять классов окончил, меня нечего учить!» А сам, маменькин сынок, воротника не умел пришить как следует, носового платка выстирать. После этой карикатуры Милешкин с неделю с Алексеем не разговаривал.

Почему же именно с Кирьяновым?

— Так ведь это Алеха его нарисовал. Здорово? Петька Милешкин, как вылитый!

Второй документ, показанный мне Игнатом Атласовым, — протокол общего комсомольского собрания корабля. Первый пункт протокола посвящен Алексею Кирьянову:

«Слушали: Заявление члена ВЛКСМ А. Кирьянова о снятии с него выговора, объявленного первичной организацией ВЛКСМ Черноморской школы младших морских специалистов за проявление трусости, недисциплинированность и отрыв от коллектива, и строгого выговора с предупреждением, объявленного комсомольской организацией базы за сон на посту.

Постановили: Учитывая, что А. Кирьянов проявил себя во время похода на тузике за анкерком, в операции по задержанию рыболовов-хищников, в поимке нарушителя границы и в ликвидации аварии, как и подобает комсомольцу-пограничнику, а также учитывая, что он принимает активное участие в общественной работе (зам. редактора боевого листка „Шторм“), ходатайствовать перед бюро ВЛКСМ базы о снятии с тов. А. Кирьянова ранее данных ему взысканий.

Принято единогласно».

— А что это за операция была, если не секрет? — спросил я.

Баулин, вместе с которым я пришел в клуб базы, хитро улыбнулся.

— Сколько, по-вашему, будет дважды два?.. А вот и не четыре! Кирьянов опроверг арифметику. Во время той самой боевой операции он доказал, что дважды два — сорок.

Мне оставалось в недоумении вскинуть брови. Капитан третьего ранга рассмеялся:

— Секрета никакого нет. Пойдете сейчас с главстаршиной к мысу Скалистому — он вам расскажет.

Тут же в клубе базы висел фотомонтаж, под заголовком «Что мы охраняем». Возле карты Курильских островов были расклеены фотографии с подписями. Они сообщали о лесных богатствах гряды на южных островах, о возможностях оленеводства и охотничьего промысла на северных (там есть и черно-бурые лисы, и соболи, и горностаи) и, конечно же, о богатствах морских — котиках, бобрах-каланах и рыбе.

Справка под фотографией лова горбуши ставными сетями сообщала, что по запасам лососевых, а также трески и сельди Курильская гряда является крупнейшим рыбопромышленным районом Дальнего Востока. Лососи живут в просторах северной части Тихого океана, а для нереста — метания икры — устремляются через многочисленные Курильские проливы в пресные материковые воды Советского Приморья.

— Понятная география? — спросил Баулин. — Лосось идет нашими проливами в основном с середины июля, идет сплошняком, в несколько этажей. Сунь в косяк весло — торчком стоять будет! Что-то невероятное! Проскочит лосось из океана в Охотское море и мчит полным форсированным ходом к устьям тех самых рек, где появился на свет божий из икринки. Не куда-нибудь, а именно на родину. — Николай Иванович усмехнулся. — Видели бы вы, с каким упорством стремится лосось к местам нерестилищ! Через камни перепрыгивает, по мелям ползет. Весь в лохмотьях, в крови, а все вперед и вперед против течения, иной раз за тысячи верст! Я еще только одну такую же одержимую рыбу знаю — европейского угря. Этот, бродяга, путешествует из Саргассова моря, где рождается, чуть ли не через всю Атлантику в Балтику, в Финский залив, и к нам в реки. Подрастет— и тем же путем обратно. Какой-то чудо-инстинкт! Что-то невероятное! — повторил Баулин. — Словом, когда идет лосось, дальневосточным рыбакам не то что поспать, поесть некогда.