Лев Линьков - Призвание [Рассказы и повесть о пограничниках]

Прибрежный кустарник уступил место высоким багряно-желтым ильмам, перистолистому пробковому дереву, дубу и липе. Местность все чаще прорезали пади, все круче подымались сопки.

Километрах в восьми от ручья Джек потерял след и остановился.

Впереди высилась крутая сопка. По одну сторону от нее тянулось болото, по другую зеленели густые заросли.

— Нарушитель спешил — значит, пошел напрямик, — сказал Усанов.

«Все знает!» — изумился Федор, пожалев, что ему это и в голову не пришло.

Не останавливаясь, они вскарабкались на вершину сопки, и здесь Джек снова напал на след.

— Недавно прошел: трава подняться не успела, — на бегу сказал лейтенант.

У Федора ноги подгибались от усталости.

Позади слышалось тяжелое дыхание Усанова и Дятлова. Вскоре они начали отставать. Первым отстал Дятлов, потом Усанов. Федор сбавил было шаг, но лейтенант махнул ему рукой: «Беги, мы тебя догоним».

И Стойбеда побежал.

Часам к двум дня он с трудом уже карабкался на крутые сопки, медленно перебирался через заросшие кустарником пади, часто останавливался, чтобы отдышаться.

След пересек длинную поляну и привел к запруде у старой, заброшенной мельницы.

Джек бросился прямо к двери. Федор толкнул ее ногой. Взведя курок нагана и сдерживая Джека за поводок, вошел внутрь мельницы и, быстро оглядевшись, заметил в полу, рядом с обломками жернова, люк в подполье; однако Джек, не обращая внимания на люк, подпрыгивал к потолку. Шерсть на спине пса ощетинилась. В потолке чернел лаз на чердак.

За полтора года, проведенные на заставе, Стойбеда видывал виды, пора бы и привыкнуть! И все-таки ему стало не по себе: ведь там, на чердаке, притаился враг. Может быть, он видит пограничника сквозь какую-нибудь щель и целится в него из пистолета.

Как же попасть на чердак? Лестницы нет: видимо, нарушитель втащил ее следом за собой.

Прежде чем Стойбеда успел принять какое-нибудь решение, сверху грянули подряд два выстрела. Одна из пуль сшибла с головы фуражку, другая вонзилась в пол. Федор инстинктивно пригнулся, тотчас на чердаке раздался шум, потом что-то застучало по крыше и всплеснула вода.

«Проворонил я, проворонил! Он спрыгнул в камыш!» Федор выбежал из мельницы, выстрелил в заросли. Камыш стоял недвижно.

— Шуруй, милый, шуруй! — прошептал Федор Джеку.

Но Джек и так почуял врага и стремительно потянул за собой Федора в камыши. Грунт там вязкий, нарушитель далеко уйти не сможет. Федор прислушался: тихо. С трудом вытаскивая ноги, пошел за Джеком. Чем дальше, тем все более вязким становился грунт.

Стойбеда расстегнул карабин поводка, и пес стремительно скрылся в камышах. И вдруг грянул выстрел, и тотчас завизжал Джек.

Федор побежал, раздвигая руками стебли.

У невидимого противника были неоспоримые преимущества: в обойме его пистолета осталось семь патронов, а у Федора в нагане — пять; противник притаился, а Федор должен был искать его, выдавая себя шорохом стеблей, чавканьем болотной жижи, громким дыханием, которого не в силах был сдержать.

О дальнейшем Стойбеда не любил не только рассказывать, но и вспоминать, хотя это и невозможно было забыть. Сделав несколько шагов, он наткнулся на повизгивающего раненого Джека. В камышах сверкнуло пламя нового выстрела, и Федор почувствовал резкий, обжигающий толчок в левое плечо.

Падая, он увидел черные глаза на маленьком скуластом желтом лице.

Через полчаса Стойбеду и Джека подобрали в камышах подоспевшие Усанов и Дятлов.

Нарушитель границы скрылся, и самые тщательные поиски его не дали никаких результатов.

Так у Федора и произошла «осечка», о которой он рассказывал на суде.

— Может, он еще попадется, — сказал Федор Усанову, который пришел в госпиталь навестить его.

— Может, и попадется, — ответил Усанов, но по его тону чувствовалось, что он не очень-то верит в такую возможность.

И вот попался-таки!

Как рад и горд был Федор сейчас, глядя на бандитов, сидящих на скамье подсудимых, — горд и счастлив тем, что помог изловить их и его показания слушает советский суд. Врагам не уйти теперь от кары.

Сегодня на суде он узнал все подробности о замыслах этих людей, узнал он и что за птица японец, ускользнувший от него в прошлом году у старой мельницы. Оказывается, это не какой-нибудь рядовой диверсант, а матерый японский шпион капитан Араки, уроженец города Кусиро с острова Хоккайдо. В 1930 году он окончил офицерскую школу в Нагасаки и в течение последних шести лет действовал в Маньчжурии, сначала выдавая себя за механика харбинской электростанции, потом работал преподавателем на курсах шоферов, являвшихся фактически школой шпионов, а с 1934 года перешел на службу в разведывательный отдел штаба Квантунской армии.