Анна Игнатова - Ураган в подарок

– Слушай, подруга, – сказал Рома. – Это не рандеву, а допрос! Ты давай не мурлыкай, ты колись… то есть признавайся…

– В чем? Я преступлений никаких не совершала, – улыбнулась, не размыкая губ, Гольдина и махнула золотым хвостом. – Ромочка, что ты меня запугиваешь? Я и так… – Гольдина смахнула указательным пальцем соринку у Ромы с носа, – напугана до предела… Пожалейте слабую девушку, благородные мужчины.

Гольдина сморщила мордашку и прижала палец к верхней губе. Очень выразительно получилось. Борис опять потихоньку потянул Ромку за рукав, предлагая пожалеть слабую девушку и свои нервы.

Но Ромка дошел до точки кипения. Сейчас его мог тянуть за рукав самосвал буксировочным тросом, это его бы не остановило. Только вот что спросить? Как сбить с нее эту усмешку, заставить ответить серьезно… Ромке хотелось одновременно стукнуть Гольдину по башке и со всей силы сжать в объятьях. Ну пожалуйста, пожалуйста, пусть уже что-нибудь произойдет! Пусть это все закончится! Хоть как-нибудь…

– Рома, – услышал Рябинин голос Даши, спокойный голос, без мурлыканий и актерства, – я не люблю тебя, уймись.

Вот и закончилось. Вот и хорошо. И спасибо. Значит, Ракитин на первом месте. Это правильно. Чернобровый красавец, отличник… Лучший друг. И день рождения у него. Всё по закону жанра. Правильно Гольдина сделала выбор, молодец.

Ромка закрыл глаза, обдумывая, какой бы исторической фразой поэффектнее поздравить лучшего друга и любимую девушку, как его вторично подергали за рукав.

– Пойдем, Ромыч, – сказал Ракитин. – Отставка обоим. Пошли Вампира грузить.

Как обоим? Обоим?? Ромка широко открыл глаза. Гольдина стояла перед ними с выражением вежливой скуки на прекрасном лице. Как у миледи в «Трех мушкетерах», честное слово! «Вы очень милы, но будет просто очаровательно, если вы уйдете!» Что за наваждение? Ей ни тот, ни другой не нужен? Она что, в монастырь собралась? Нет, идея-то классная, только монастырь жалко…

– Ребята, извините, – заговорила Даша. – Я больше не буду вам голову морочить. Но я… мне другой парень нравится, очень.

– Кто? – холодея, спросил Рома.

Борис ничего не спросил, он вообще уже прекратил бы этот бестолковый разговор и пошел к ребятам.

– Миша Лакин… – вздохнула Даша и виновато пожала плечами. – Прости, Рома. Боря… Вы суперские ребята, но… И я тоже ему нравлюсь, я знаю. Он мое имя на дереве нацарапал ночью. Гвоздем. Даша Г… – произнесла она, глядя мимо своих воздыхателей.

– Лакин? – еле выговорил Ромка. И повторил, отказываясь поверить: – Лакин Мишка? Этот приду… – и зажал себе рот рукой, спохватившись. Вдруг Лакина нельзя ругать? Вдруг после этого на тебя сто тысяч несчастий обрушатся? Лучше воздержаться.

Даша улыбалась, тоже прикрывая рот ладонью.

– Да ты что? – еле сдерживался Ромка. – Царевна Несмеяна, ты что, Емелю себе нашла? Да он же… да ведь ты же… Красавица и чудовище! Это только в сказках так!

– Но почему, Даша? – не удержался от вопроса и Боря. – Нет, я не против, ты пойми правильно. Но почему Мишка? Ты же его… ну как это… недолюбливала. Он же… лох?..

Тут Гольдина снова загримасничала. Не могла не кривляться слишком долго, ну что за человек!

– А это наш секрет! – подмигнула она своим кавалерам и прижала палец к губам: – Тс-с-с! Никому и никогда!

И выбралась из хвои. Аудиенция с королевой закончилась.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил удивленный Борька. – Нет, я не против, но странно так…

– Пошли к ребятам, – ответил Ромка. И было в его голосе столько тоски, что на двоих хватило бы с лихвою. Так уж получилось, что и в этот раз он за Борьку весь груз брал на себя. У Борьки ведь рука больная…

Маша Голубева размахивала какой-то дубиной, делая кругообразные движения, и была похожа на венецианского гондольера.

– Грести на плотах уметь надо, – доказывала она всем. – А я умею. Мы с папой на мастер-класс ходили. Меня итальянцы хвалили очень.

– Откуда ты знаешь? – спросил зануда Арсеньев. – Ты что, по-итальянски понимаешь? Может, они тебя, наоборот, ругали?

– Ну, знаешь, на таком уровне все итальянский знают. Они говорили «брависсимо» и «белиссимо». А еще улыбались и хлопали. Как по-твоему, это похоже на ругань?

Плот уже спихнули в воду. Олег Борисович запрыгнул на середину щита, притопнул ногой, сел, потом лег, поворочался. Плот даже не скрипел. Плавно покачивался, как корабль у причала, и производил хорошее впечатление.