Анна Игнатова - Ураган в подарок

Лодка зашуршала по песку, Александр Алексеевич запрыгнул с носа, сильно оттолкнувшись ногой от травяной кочки. Поднялись с бортов желтые лопасти, опустились в спокойную воду, заработали, оставляя за собой чуть приметные водоворотики.

– А мы-то как же, Алексан Лексееич? – не выдержав, крикнул Олег Борисович.

– А вы-то чего ж? Вы домой идите, чего тут сидеть-то? Дома ждут, поди, ребяток, ну.

Синие борта почти скрылись за кронами свисающих над водой деревьев, когда с лодки опять донеслось:

– А молока я вам еще могу привезти, если надо, ну. Привезти? А, ребятки? Недорого ведь!

Никто не ответил. Лодка уплыла.

Катя плакала. Слезы текли по ее горячим щекам, испаряясь и накатывая снова. Маша гладила ее по плечу, Клочков стоял рядом, не решаясь что-нибудь сказать, довольный уже тем, что Катя от него не шарахалась. Ракитин был хмур, Арсеньев – удивлен, Лакин – растерян. Гольдина презрительно повернулась к реке спиной.

– Во гад! Нет, ну каков гад! – кричал Мотыльков. – Такая сволочь! Из-за собаки ему на человека наплевать! Сам он упырь!

– Гад порядочный, – вздыхал Рябинин.

– Непорядочный, непорядочный! – кипятился Мотыльков. – Нашел время мстить! И нас всех бросил, всех!

Женька ходил от костра к палатке по кругу, размахивая руками и распинывая шишки.

– Сам-то, – буркнул Ромка.

Мотыльков будто ждал этого.

– А ты? Тоже вещи собрал!

– Ну и что, что собрал. Собрал и собрал. Чтоб не валялись.

Ромка поднял голову, расправил плечи, весь как-то выпрямился, стал выше ростом и заявил:

– Я остаюсь.

– Ну и я остаюсь! – тут же крикнул Мотыльков. – Я вам не этот… не Александр этот Алексеич!

– А я что, один пойду? – пожал плечами зануда Арсеньев. – Не пойду. Я тоже остаюсь. В конце концов, еще суббота не кончилась, а я до августа совершенно свободен.

Катя уже не плакала. Пожалуй, даже улыбалась. А щеки у нее стали совсем пунцовыми.

Ромка хлопнул Мотылькова по плечу и показал язык зеленой палатке. Ракитин просто сиял! Жизнь-то налаживается! День рождения-то еще не кончился!

А Гольдина подошла к Мише и ласково на него посмотрела. И накрутила золотую прядь на палец, и аккуратно улыбнулась именно Лакину. Прицельно. И вот тут Ромка, внимательно наблюдавший в этот момент за Гольдиной, чего-то не понял.

– И это поплывет? – с сомнением спросила Гольдина и потрогала пальчиком конструкцию.

На берегу лежал деревянный щит, то ли дверь, то ли столешница. Его раздобыл Лакин. Для чего он был нужен, как оказался в лесу, как его не завалило деревьями, а, наоборот, вынесло на самый верх завалов и принесло к лагерю, никто не знал. Это сейчас было не принципиально. Когда встал вопрос, из чего делать плот, Миша сказал: «А я видел недалеко одну штуку…» – и Ромка первый подхватился и побежал за Лакиным смотреть на эту штуку, и помог притащить на пляжик, и ни разу не ругнулся на Лакина, когда тот наступал ему на ноги и ронял щит в самый неподходящий момент.

Рябинин сильно переменился к Мише. Теперь он считал его кем-то вроде оракула, носителем света истины, ведущим в нужном направлении. Миша был человеком, который оказывается в нужное время в нужном месте. Лакин приносит удачу. Лакин – счастливый талисман. Ромка готов был поклоняться Лакину, как божеству. Борька только руками разводил от удивления. Ну хорошо, одной рукой.

Щит по периметру обложили стволами, как каркасом. Очень пригодилась Катина веревка. Одноклассники до конца оценили Катину предусмотрительность и подготовленность и смотрели на Смирнову с восхищением. У Бори сыскался остаток скотча. Гольдина предложила еще одну свою футболку на полосы порвать… Ромка чуть не упал от такого ее предложения.

– Жаль, гвоздей нет, – сказала Катя. – Забили бы камнем. Хотя откуда в лесу гвозди…

– А я знаю, где есть один гвоздь, – хитро улыбнулась Гольдина, посмотрела на Лакина и опять навертела на палец золотую прядку.

– Где?

– У Миши, конечно.

Ромка почтительно склонил голову. Конечно, у Миши. Можно было бы и догадаться.

А Миша покраснел и как-то странно посмотрел на Гольдину. А Гольдина смотрела на Мишу лучезарно! Улыбалась до ушей (не размыкая губ, естественно) и как будто ждала чего-то. Лакин растерянно хлопал рыжими ресницами и тоже улыбался.

– Я в твой шалашик залезла, Миш, уж ты извини, без спроса… – кокетливо произнесла Гольдина. – Вот твой гвоздик, ты его там оставил. Им удобно всякие надписи выцарапывать, кстати, – повернулась она к Ромке с Ракитиным, стоявшим рядом с плотом. – Имена разные… Можно наш плот тоже назвать как-нибудь и имя на доске нацарапать. Вот Миша и нацарапает, у него хорошо получается, – и Гольдина снова лучезарно улыбнулась.