Михаил Фарутин - В Зарницах

Машина скатилась с пригорка и пошла поперёк города по неширокой улице с двухэтажными и одноэтажными домами с зелёными железными крышами и выбеленными кирпичными стенами. А на окраинах этого лесного городка то ли друг перед другом, то ли приветствуя нас, раскланивались длинными шеями подъёмные краны.

Машина пересекла город, и мы на берегу реки Свирь. Широкая и многоводная, с тёмной водой, чуть серебрится мелкой рябью и будто задумалась о чём эта лесная красавица.

На пристани машины, подводы, люди. Переправа через реку на пароме. Паром — на другом берегу, где идёт погрузка тоже машин, подвод, людей.

— Мост надо строить, — буркнул какой-то старик, — а то шутка ли столько времени терять!

— Мо-ост? — удивлённо переспросила немолодая женщина. — Да разве можно мост? Глянь-ка, ширь-то какая!

— Сама-то ты ширь, — бойко заговорил тот же старик. Теперь нет для нас ни шири, ни дали. Не чула, что ли, — вчера ракета Луну обогнула, а ты «ширь»!

Засмеялись, заулюлюкали пассажиры на разные голоса, и весёлый, звонкий смех полетел через реку в лес, а там от сосны к сосне, от ели к ели, и, где остановится, неизвестно.

В этой семилетке, мамаша, по мосту пройдёшь, будто пава какая, — шутливо замечает наш шофёр Коля.

— Ну, да разве что в семилетке, — смущённо соглашается женщина.

Над водой проносятся стаи бесшабашных чирков и морской чернети. Над нашими головами тянут осторожные кряквы, а высоко в небе треугольники журавлей спешат в тёплые страны. Их прощальная курлыкающая песня скатывается с неба к нам на пристань.

Через час ли, больше катер притащил к нам паром-баржу, мы погрузились — и через Свирь-реку…

Дорога хорошая, вымощена гравием.

— А в Карелии асфальт, — заявляет Коля. — Мигом домчим!

Лес вплотную подступил к самой дороге, густой сосновый лес, изредка разукрашенный кострами рябин да чуть тронутых желтизной берёз. Часто попадаются на пути лесные речки с коричневой водой.

Шофёр оказался весёлым и разговорчивым парнем — тараторит вею дорогу. К тому же охотник и, кажется, «видывал виды», всего не придумаешь.

— Карелия! — крикнул Коля, и машина выскочила на асфальт.

А из кювета серым комком выкатился заяц и улепётывает по дороге впереди машины.

— Тише! — кричу шофёру. — Задавишь!

— Задавить его и надо, этого зайчонка, — отвечает Коля, сбавляя скорость. — Вы понимаете, он издевается надо мной. Каждый раз, как еду, так и выскочит, и всё на этом месте. И свернёт с дороги только тогда, когда сигнал дам. Ох и зверюга!

Коля прибавил скорость и дал сигнал. Заяц кубарем скатился в кювет и скрылся в лесу.

— Видали? Вот он доиграется у меня, что на сковородку попадёт, разбойник! — и погрозил кулаком в сторону леса этому «разбойнику».

И захохотал лес эхом сигнального рожка машины на Колькину выходку. А дорога навстречу нам бежит и бежит, и будто нет ей ни конца ни начала.

— Чтобы поохотиться на глухарей, далеко забираться не надо, — отвечает нам шофёр, — на Олонке остановитесь, и хорошо, а там их в лесах пропасть… Глухарь что, — продолжает Коля, — вот на медведя сходить — это да! Как-то мы ходили, и получилась такая история, что рассказать — не поверите.

— Почему не поверим? Рассказывай!

— Так вот, повадилась к нам на овёс медведица с двумя медвежатами да пестун ещё. Весь овёс испортили. Что делать? Решили проучить эту компанию. Устроили засаду. Ночь просидели — не пришла. Ещё ночь просидели — тоже не пришла. Махнули рукой — не наша. Пошли в лес за рябчиками. Походили день за рябчиками, а к вечеру к реке вышли. А тут рыбаки. Ну, а рыбаки не охотники — всегда с добычей. Уху затеяли варить. И только сели у костра за уху — а уже ночь была, — как она со своей семьёй из темноты-то и вышла.

— Кто? — не понял Владимир Фёдорович.

— Да медведица с двумя медвежатами да пестун ещё. Ну, мы кто в чём был, только пятки сверкали. И что вы думаете? Всю уху полопали медведи-то, а ружья наши в реке утопили. Потом мы целую неделю ныряли, еле нашли… Что, не верите? — улыбаясь, переспросил рассказчик.

— Верим, верим! Дай срок, мы тебе не такое ещё расскажем.

— Однако ты смотри за машиной, — говорю я шофёру, когда мы чуть не наскочили на бревно, лежавшее на шоссе.

— А она у меня учёная.