Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 2. Небывалые неприятности [сборник litres]

– Я прямо поражен, как усердно вы трудитесь, – сказал Гектор, когда все приступили к последнему заданию.

Птичий Фонтан в виде громадной вороны возвышался посередине удаленного от центра квартала на маленькой площади, от которой во все стороны отходили улицы. Бодлерам досталось тереть металлическое тело вороны, которое для пущей натуральности было покрыто выпуклой резьбой, изображавшей перья. Гектор, стоя на лестнице, отмывал задранную вверх металлическую голову вороны, у которой из клюва била непрерывная струя воды. Казалось, громадная птица полощет горло, а потом выплевывает воду на себя же. Впечатление было довольно противное, но вороны в Г. П. В., очевидно, придерживались иного мнения, ибо фонтан усеивали настоящие перья, оставленные тут воронами во время утреннего пребывания в этом квартале.

– Когда Совет старейшин сообщил мне, что город становится вашим опекуном, я боялся, что трем маленьким детям не справиться со всеми трудными работами и нытья не оберешься.

– Мы привыкли к тяжелым физическим усилиям, – отозвалась Вайолет. – Когда мы жили в Полтривилле, мы счищали кору с деревьев и распиливали их на доски. А в Пруфрокской подготовительной школе нам приходилось целыми ночами бегать без передышки.

– К тому же, – добавил Клаус, – мы полностью поглощены мыслями о двустишиях и даже не замечаем, что делаем.

– Я так и понял, – сказал Гектор. – Я заметил, что вы притихли. А ну-ка повторите стишки еще раз.

Бодлеры непрерывно изучали листки со стихами в течение дня и знали их уже наизусть:

продекламировала Вайолет.

процитировал Клаус.

– Далч! – добавила Солнышко, имея в виду что-то вроде: «Но нам пока никак не удается отгадать смысл стихов».

– Что и говорить, хитро придумано, – согласился Гектор. – Вообще-то, я…

Внезапно он, к изумлению детей, умолк, как будто его выключили, отвернулся и принялся тереть левый глаз металлической вороны.

– Птичий Фонтан пока недостаточно отчищен, – раздался строгий голос где-то сзади.

Бодлеры обернулись и увидели трех женщин из Совета старейшин, которые стояли и смотрели на них с неодобрительным видом. Гектор до того оробел, что даже не обернулся, чтобы ответить, но дети не были столь затерроризированы – слово, в данном случае означающее «не испугались трех старух в вороноподобных шляпах».

– Просто мы еще не кончили его чистить, – вежливым тоном ответила Вайолет. – Я хочу надеяться, что вам понравилось мороженое в горячем сиропе, которое мы для вас приготовили?

– Да, вполне, – сказала одна из старейшин, пожимая плечами, отчего шляпа у нее слегка подпрыгнула.

– В моем было слишком много орехов, – сказала другая. – Правило номер девятьсот шестьдесят один категорически запрещает класть в мороженое под горячим сиропом для Совета старейшин больше пятнадцати кусочков ореха, а в моей порции явно содержалось больше.

– Мне очень жаль это слышать, – проговорил Клаус, с трудом удержавшись, чтобы не добавить: «Привередливые могут готовить мороженое сами».

– Мы сложили грязные вазочки из-под мороженого в кафе, – добавила третья. – Завтра днем вымоете, когда будете работать в дальних кварталах. Но сейчас мы пришли для того, чтобы сказать кое-что Гектору.

Дети взглянули наверх, где на лестнице стоял Гектор. Они думали, что ему все-таки придется обернуться и заговорить со старейшинами, как бы он ни робел. Но Гектор лишь кашлянул и продолжал чистить фонтан. Вайолет вспомнила, как отец учил ее отвечать по телефону, когда сам не мог подойти.

– Простите, Гектор сейчас занят. Могу я что-нибудь ему передать?

Старейшины обменялись взглядами и кивнули, отчего шляпы их словно клюнули друг дружку.

– Пожалуй, да, – ответила одна. – Если только мы можем доверить наше сообщение такой маленькой девочке.

– Сообщение очень важное, – прибавила вторая.

И тут я опять вынужден употребить выражение «гром среди ясного неба». Казалось бы, после таинственного появления двух стихотворений Айседоры Квегмайр у подножия Дерева Невермор ни громов ни молний в городе Г. П. В. больше не будет. В конце концов, молния редко ударяет в одно и то же место больше одного раза. Но бодлеровским сиротам жизнь представлялась чередой сплошных громов среди ясного неба с тех самых пор, как мистер По оглушил их первый раз, объявив о гибели родителей. И сколько бы ударов грома они впоследствии ни испытывали, у них все равно так же кружилась голова, и так же слабели ноги, и так же гудело во всем теле при каждом новом громе среди ясного неба. Потому-то, услышав сообщение старейшин, Бодлеры чуть не сели в Птичий Фонтан – так оно их удивило. Они уже и не ждали, что услышат когда-либо подобное сообщение, моих же ушей оно достигает лишь в самых приятных снах, а они случаются крайне редко.