Олег Добровольский - День славы к нам идет

Скоро из кухни, через полуоткрытую дверь, послышалось плесканье воды и причитание Франсуазы:

— Одни косточки, одни ребрышки… А как выпирают лопатки! До чего довели тебя эти изверги!.. Ничего, милая, мы подкормим тебя, ты окрепнешь, и щечки твои станут круглыми и румяными.

Памела, заметив на подоконнике горшок с красной розой, сказала Жану:

— Я люблю цветы. У нас на острове их столько, что вы даже себе представить не можете… Никогда уже я не увижу столько цветов…

— Скучаете о родине?

— Немного. Но с той жизнью покончено, меня ждет здесь другая жизнь. Я уже никогда не вернусь на остров…

Креолка замолчала, задумавшись, а потом спросила:

— Как поживает ваш друг? Не попало ли ему от отца за украденную лодку?

— Нет, выкрутился…

Симон и Доминик тем временем вели неторопливую беседу.

— Ваш табак приятно пахнет, — сказал негр. — Готов поклясться, господин Симон…

— Не называйте меня господином, — перебил его столяр. — Называйте гражданином или просто по имени.

— Хорошо, гражданин Симон… Готов поклясться, что ваш табак выращен на моей родине. На Мартинике много табачных плантаций, они принадлежат белым хозяевам. У нас прекрасный табак «макуба»…

— Вполне возможно, — согласился Левассер, — что табак, который я курю, именно этого сорта…

Негр, заметив в углу пику, спросил:

— Госп… гражданин Симон, что это?

— Оружие бедняков, людей предместий. Оружие свободы… Такие пики куют кузнецы нашего квартала. Они еще нам пригодятся…

— Мы с моей госпожой, — сказал Доминик, — совсем недавно в Париже, и я еще многого не знаю и не понимаю, плохо разбираюсь в ваших делах. Но мне кажется, что-то должно произойти…

— Вы не ошиблись. Будет драка, большая драка! Это я вам говорю, Симон Левассер, член секции Кенз-Вен. А я, поверьте мне, разбираюсь в политике. Король запятнал себя бесчестными поступками, он должен быть смещен, низложен, и власть должна перейти в руки народа… Тогда и с рабством в колониях будет покончено!

В комнату вошла Николетта, с влажными волосами, чистая, словно родившаяся заново. Золушка, превратившаяся в принцессу… Ну если и не в принцессу, то в милую и привлекательную девочку. Конечно, эта великоватая зеленая юбка и кофта не очень ей шли… Памела, еще раз критически посмотрев на свою работу, весело рассмеялась:

— О, какая же я дрянная портниха! Не сумела переделать, перешить вещи. Правда, мы торопились. Ничего, дорогая Николетта, завтра я куплю и подарю тебе платье по росту, и туфли, и чулки…

Девочка поблагодарила креолку взглядом и подошла к Капету, осторожно дотронулась до него. Кот снисходительно воспринял этот знак внимания.

Франсуаза пригласила гостей к столу. Еда была обычной: на первое — суп, на второе — рагу из говядины с петрушкой.

После обеда столяр предложил выйти на воздух, погулять. Перед домом, где жили Левассеры, уже собрались соседи, каким-то образом успевшие узнать о негре… Целая толпа. Мужчины в коротких куртках, женщины в юбках и кофтах из дешевой материи, молодые девушки в простых белых платьях и чепчиках, украшенных лентами. Левассер представил им гостей.

Доминик попросил слова:

— Можно мне сказать? Хочется, чтобы вы узнали, о чем я думаю, что у меня на душе…

— Говори! Не стесняйся! Ты среди своих…

— Граждане! Я прожил нелегкую жизнь, был рабом. Я приехал издалека. Вы даже не можете себе представить, как это далеко. Моя родина — остров Мартиника. Да! Я плыл на корабле целый месяц. Наш корабль попал в шторм. Огромные волны кидали его, как щепку… Океан казался бесконечным. Мне не терпелось сойти на берег. Хотелось поскорее увидеть вашу страну. Я рвался к вам, я знал, что в Париже три года назад произошла революция, что народ восстал и добивается свободы, справедливости, человеческих прав. И вот я с вами! Я хожу по улицам и вижу ваши симпатичные лица. Вижу рабочих и мастеровых, их жен, ребятишек. И я уверен, вы победите. Такой народ не может не победить!

— Молодец! Правильно говорит, сущую правду!

Все обступили гостей столяра Левассера, пожимали им руки, обнимали. Кто-то заиграл на скрипке. Начались песни и танцы, возник хоровод. Первая красавица квартала, жена гравера, работавшего на медных досках, темноволосая женщина в розовой юбке, подошла к негру, схватила его за руку и потащила в круг. Доминик был смущен. Но, подчинившись мелодии и ритму, увлеченный общим весельем, стал приплясывать.