Константин Лагунов - Ромка Рамазан. Городок на бугре

— Ромка прав. Гав! Гав!

Размотал Фомка хвост. Поболтал им в воздухе. Свернул боевой восьмёркой.

Не страшна и мне беда. Я за Ромкой хоть куда!

Теперь тихонько, дружно нашу любимую, — предложил Ромка и первым запел:

Песня взбодрила друзей. Стали думать они, как из тюрьмы вырваться.

Надо попросить Берёзку, чтоб весточку о нас передала Каррыкарру и Красному Лису, — предложил Ромка.

Попробуй докричись до неё, — проворчал Фомка.

Докричусь. Я кое-что придумал.

Встал Артос. На Артоса Фомка запрыгнул. На Фомку Ромка вскочил. Высунул кончик носа из-за колючей кактусовой стены и увидел Берёзку.

— Как я рада вас видеть, — сказала Берёзка. — Если бы Клык-Клыку Грумбумбесу не надо было набрать в Спиешьпей тысячу дар-моедов, вас бы сразу убили. Чем я могу вам помочь?

Передай о нас весточку на берег.

Нельзя. Живые голоса поднимаются отсюда только в небо.

Да-да. Нам говорил об этом Красный Лис.

И снова друзья приуныли. Не пели. Не говорили.

Постой-ка, — встрепенулся Артос. — Помните, как Клык-Клык Грумбумбес хотел подобраться к поросятам?

Верно, — подхватил Ромка. — Мы тоже ночью сделаем подкоп…

Целую ночь, сменяя друг друга, рыли они подкоп под колючую кактусовую стену

Рыли тихо. Молча. На этом сонном острове каждый шорох, каждый вздох гремел как выстрел. К тому же подле Кактусовой тюрьмы днём и ночью сидели ежи-стражники, принюхивались, прислушивались к тому, что делается за колючими стенами.

К рассвету подкоп был готов. Оставалось пробить тонкую земляную корочку и вылезти на волю далеко от тюрьмы.

Ромка осторожно высунул чёрный бархатный нос из-под земли и обмер. Кругом стояли ежи-стражники. Насмешливо скалились. Пиками в Ромку целились.

Пришлось спешно зарывать подкоп.

Прошло три дня.

От голода и жажды стала кружиться голова. Перед глазами мельтешили разноцветные блики.

Эй! — кричали им ежи-стражники. — Покоритесь! Смиритесь! Попросите прощенья!

Нет! — кричал Ромка в ответ.

Нет, — хрипел Артос.

Н-нет, — отвечал Фомка.

Пленники обессилели. Исхудали. Шерсть на них свалялась и свисала грязными сосульками. Дрожащие, слабые ноги еле держали их. Псы неподвижно лежали — нос к носу.

Стоило им сказать только одно слово «винюсь» — и тут же бы их выпустили из Кактусовой тюрьмы. А там — спи, ешь, пей. Сколько угодно.

Всего одно словечко надо было вымолвить. Но они его не говорили.

Трижды сам Соня Первый Котофеич приходил. Обещал простить, забыть, только бы повинились друзья.

— Нет, — отвечали те.

А время шло. За часом час. Вот день ещё один угас. Сгустилась мгла. Настала ночь. Друзьям и говорить невмочь. Лежат, прижавши к носу нос. Чуть слышно прошептал Артос:

— Погибнем мы здесь.

Горестно вздохнул Фомка. И снова прошептал Ромка:

Всюду и везде. При любой беде. Нос и хвост не опускать. Выход из беды искать.

Искать, — бормотнул Фомка.

Искать, — выдохнул Артос.

А утром рано-рано, когда из-за тумана чуть солнышко взглянуло на остров первый раз. В тот самый сонный час. Вдруг что-то затрещало. Как гром загрохотало.

Вскочили друзья. И увидели над Кактусовой тюрьмой маленький краснобокий Вертолётик.

— Скорей! — крикнул Ромка. — Помните, как нас учил Самосвал? Давайте дружно. Ну!

Из последних сил они закричали:

— Властелин любой дороги! Ты один пройдёшь везде. Я — твойбрат четвероногий. Не покинь меня в беде!

Вертолётик качнул красным боком и полетел дальше. Тогда Артос подставил спину Фомке. А на Фомку вспрыгнул Ромка. Высунув голову из-за колючей ограды, Ромка закричал:

— Властелин любой дороги! Ты один пройдёшь везде! Я — твойбрат четвероногий. Не покинь меня в беде!!

Снова качнулся Вертолётик. Развернулся и круто стал снижаться над Кактусовой тюрьмой.

На сонном острове поднялся такой большой переполох. Сам Соня Первый испугался. И от испуга вдруг оглох.

А стражники-ежи схватились за ножи. Выставили пики. Изошли в крике:

Караул! Скорей сюда! Приключилася беда!! Гадюки ошалели. От злобы посинели. И тоже зашипели:

Ш-ш-шюда! Ш-ш-шюда! Ш-ш-шюда! Ш-ш-шлушшилася беда! И все ползли, бежали, катились к Кактусовой тюрьме.

Но Вертолётик подлетел к тюрьме скорее всех. Из него выпала длинная верёвочная лестница. Сквозь треск и шум друзья услышали: