Иван Коданев - Пойте, птицы, пойте!

Я выбрал удобную палку, на всякий случай засунул во внутренний карман спички и не без робости ступил на едва заметную тропку.

Не прошел и десятка шагов, как сбоку что-то зачавкало. Я было схватился за ружье, но тут рассмотрел: болото переходит старый лось. Среди низкорослых деревцев он выглядел по-особому могуче и внушительно — мускулы так и перекатывались. Тяжело вскидывая голову с приплюснутыми рогами, он с трудом выдергивал вязнувшие ноги, но не сворачивал с пути.

— Эх, куда, куда?! Пропадешь! — не выдержав, закричал я, словно бы мой крик мог остановить его.

Сохатый еще выше стал выбрасывать ноги, выдирая их из трясины. Как только проваливался в «окна» и начинал тонуть, со всего размаху падал на колени, толкался задними ногами и словно буравил могучим телом вязкое месиво. Брызги летели во все стороны. Из ноздрей валил пар, бока ходили ходуном, но он быстро удалялся. Ступив на сухое место, лось встряхнулся от воды и грязи и рысью побежал по лесной просеке. Я наблюдал за лесным богатырем и не мог надивиться его силе и ловкости.

— Молодец! Ай молодец! — прокричал я вслед.

Болото теперь не казалось мне таким страшным и загадочным. Я быстро перешел его по скользким жердям, выбрался в березовую рощу и уже до починка добрался без особых приключений.

В тайге на охоте мне попадался след лося, но увидеть животное так близко доводилось редко. Из памяти не выходит еще один случай.

Охотились мы с приятелем на зайцев. Только выпал первый снежок. Ночевать к лесной заимке подошли уже в сумерки. Возле дома горел костер — кто-то опередил нас.

У огня сидели двое охотников из Сыктывкара. Вчетвером попили чайку, забрались в избушку. Вдруг залаяли собаки — оказывается, еще двое с ружьями. Зажгли коптилку, перезнакомились, потекли обычные в этом случае охотничьи байки. Далеко за полночь стали укладываться.

Я устроился у самого окошка. Ночь была тихая, светлая. В одной из луж, как в зеркале, блестела луна. В печурке еще светились угли. Лампу задули. За дверью повизгивала во сне собака…

Проснулся я рано. В доме было холодно. Все тепло ушло в открытую трубу. Я уже собрался соскочить на пол, как вдруг снаружи послышались тяжелые шаги, словно бы приближался верховой.

Я выглянул в окно и замер: метрах в трех-четырех от домика стоял лось. Запрокинув могучую голову, он жадно втягивал воздух, принюхиваясь к нашему очагу. Потом, видимо, понял, что тут — люди, рванулся в сторону и исчез. В ночной тишине мощно разносился звук его сильных упругих прыжков. Запоздало подскочила собака, бестолково залаяла. Проснулись охотники.

Мы выскочили наружу и кинулись смотреть след. Свежий и ясный, он вел от домика в чащу…

До рассвета было еще далеко, но спать больше никто не ложился. Да, такое не каждый день увидишь!

Люблю встречать в тайге первый снег — ту пору, когда совершается перелом с осени на зиму.

Еще вчера возле лесного домика, как напоминание о теплых днях, грустно белела молоденькая березка, а нынче — не отличишь ее на белом фоне. На узкой тропке морозец прихватил комки грязи, и они хрустят под ногой. Там, где были ямки с водой, — лужи с ледяной коркой. Еще к ночи задул сильный ветер, и тайга гудела под его порывами, а потом посыпал снег… Утром он лежал сухой и пушистый, обложил все деревья словно ватой, а на поникших березах развесились длинные белые гирлянды. И сразу вокруг необычная тишина, в которой легкий щелчок кажется звонким. Зверь и птица попрятались, точно провалились невесть куда. Но это только кажется…

Едва углубишься в лес, как где-то в кустах заверещит красногрудый снегирь. А вот и синица пробудилась, прыгает по веткам, поет: «Пинь-нинь-нинь…» На снегу точно «записана» вся жизнь леса. У поваленной осинки успел попировать заяц — видны цепочки его следов, свежие отметины на коре дерева. Вдоль лесной тропки бегал рябчик, склевывая припорошенную бруснику. Вон и ягоды рассыпал: убежал, напугал кто-то…

Опытный следопыт сразу обнаружит след лося, куницы, лисы, горностая. Лес полон жизни!

Едва начало тускнеть, подступили сумерки — опять повалил снег, но теперь густой, липкий. Ночью уже ударил мороз, за стеной потрескивают деревья.

Позже видишь: белка сменила шубку. Шерстка стала пепельно-серой с темной рябью. В стужу или когда налетит вьюга, белка не вылезает из дупла: в ее домике тепло, сухо. Отверстия в дупле забиты уже мохом, чтобы холод не проникал.