Иван Коданев - Пойте, птицы, пойте!

Но разве настоящий рыбак усидит у печи? Его жизнь там — у воды, у дымного костра. Иного места он себе и не мыслит. Скоро пойдет по реке шуга, понесет мокрым снегом, тогда уже нечего и думать о рыбалке. А пока…

Завязаны в чехле удочки, в рюкзаке весь прочий инвентарь. Нахлобучена шапка-ушанка, надеты резиновые рыбацкие сапоги с высокими голенищами-отворотами, телогрейка, брезентовый плащ с капюшоном. И уже бегом на заветный автобус!

А вот и знакомые места. Ого-го-го! Но вокруг пусто, печально и серо. А сердце стучит, волнение наводит сушь в горле. Летом брал тут хороших окуньков, плотвицу, а там надергал с полведра ершей для заповедной рыбацкой ушицы. Воспоминаний!.. Не видно, правда, ни души! Никто не пришел. Испугались плохой погоды. Неужели одному коротать темную осеннюю ночь?

Может быть, кому покажется это жутковатым, но только не рыболову! Он знает, что это такое — побыть один на один с природой…

Короток осенний день. Не успел расположиться, поставить донки, а на реку надвинулась уже сумеречная кисея. Черна вода, черен противоположный берег. Сколько дум передумаешь за эту осеннюю ночь, съежившись у костра, слушая завывание ветра, неумолчный плеск волн, стоны сырого дерева…

Глубоко дышит в холодной ночи Вычегда, могучая река народа коми. Сквозь темь и ненастье всем нутром ощущаешь это дыхание. Что река подарит тебе сегодня? Что принесет — налима, окуньков, а может быть, щуку?..

Не разгорается костер. Сыплет сверху дождевая пыль — не льет, а сеет. Трещат сырые поленья. Но ветер дует, помогает огню, дает ему силу, и скоро в дымной завесе вырвутся багровые языки, загудит пламя.

Но вот дождь кончается. Теперь хозяйничает пронизывающий, резкий ветер. Норовит забраться под душегрейку, обжечь зябким холодом. Тьма — глаз выколи! Хоть бы ненадолго выглянул бритый череп луны. Но нет, не видно. Зазналась, поди…

Сядешь лицом к огню — груди жарко, а спине холодно. Приляжешь на лапник, подставишь поясницу — нос надо прятать в ладони: режет лицо безжалостный сиверко. Коротая часы, не один раз повесишь над огнем котелок, отведешь душу горячим чайком. И на сердце становится легче: не испугался непогоды, приехал. Значит, всерьез и надолго полюбил это хлопотное дело. Не всякий пойдет на то, чтобы променять тепло и домашний уют на рыбацкий костерок, чтобы ради четырех-пяти ершей не сомкнуть глаз в трудную ночь.

Долго, долго ждешь рассвета. Но вот понемногу развидняется. Конец ночи похож на выздоровление от тяжелой болезни. Но душа поет! Выдержал. Выстоял. Хорошо!

Пора проверить и снасти. Идешь к берегу. Вот и колышек, к которому приторочена леска. Начинаешь выбирать. Первая донка пуста. На крючках — кора, водоросли. И на другой рыбы нет. «И была бы охота мучиться! — начинаешь ворчать на себя. — Сидел бы дома, пил чаек, лежал бы в теплой постели, читал интересную книжку…» Ворчишь, а в душе все же подсмеиваешься над собой. Ну, чего греха таить? Все равно не усидел бы дома! Знаем мы вас, друзья-рыбаки!..

Осталась последняя донка. Берешься за леску без надежды. Но… что это? Кто-то снизу дернулся раз, другой. Есть? Точно, есть! Непослушными руками выбираешь; вот прыгнуло, рванулось в воде хищное тело. Налим! Извивается, бьет хвостом. О, как приятна эта тяжесть в руке! Одни рыбаки знают, что это такое — почуять на леске рыбу!

Теперь все забыто: и пронизывающий ветер, и холод, и чад костра, и долгая осенняя ночь. Словно и не было никаких бед! Есть улов! Вот он — налим! Килограмма полтора, не меньше…

Поднявшись на бугор, окинешь влюбленным взглядом всю гладь реки, черноватые берега, пустоту осеннего света. «Спасибо тебе, Вычегда, за добрый улов! До следующего раза, матушка! До новых встреч…»

На пути к старому починку, куда мы ходили на глухарей с дедом Михаилом, лежит болото. Проехать на санях можно зимой, когда морозы скуют землю. А осенью, в пору дождей, болото становится непроходимым. Зыбкая трясина, покрытая мхом, жалким кустарником и редкими чахлыми деревцами, тянется на добрый десяток верст. В самых опасных местах охотники и лесники проложили жерди и по ним перебираются через болото. В первые заморозки гать покрывается ледком, а ходить по ней трудно. Поскользнулся, не удержался — и по пояс в жидкой грязи.

Как-то в октябре забрался я в эти места поохотиться на рябчиков. Целый день бродил по тайге, выбился из сил, решил заночевать в старой избушке. Хотелось развести костер, выпить чаю и завалиться спать на душистом сене. Вот только переправиться бы через болото, а там — рукой подать до починка.