Эдуард Успенский - Лекции профессора Чайникова. Остров учёных. Пластмассовый дедушка

Сам Константин Михайлович отправился на почту и отправил Володе Удинцеву странный подарок — два не самых новых ботинка. Почтовая работница не хотела их принимать. Она кричала, что это позор. Кому такие нужны? И показывала ботинки очереди. Но очередь единогласно решила, что ботинки добрые и что их надо обязательно отправить. Что было сделано.

Потом он кинулся домой к академику Булкину. Ему сказали, что Булкина нет. Уехал к своему другу академику Бутылкину.

Дедушка метнулся туда. Но выяснилось, что Бутылкина нет. Отправился на одноименную с собой улицу к Булкину.

Короче, дело было неясное, и дедушка понял, что не судьба. Надо было вылетать в Шарики.

А двадцать восемь подъемных кранов с чугунными чушками двигались в сторону карандашной фабрики. Ох, достанется ей! Прошел час.

Двадцать восемь подъемных кранов со страшной силой колотили трубу. Но без толку. Им не успевали подвозить чугунные бабы. Потому что труба стояла, а бабы разлетались вдребезги. И никто не решался позвонить председателю горсовета и сказать ему, что его железное слово до сих пор еще не выполнено.

— Сердечные, что это вы делаете? — спросил дедушка.

— Трубу рушим.

— И как рушится?

— Да никак не рушится. Сорок чушек разбили.

— А ну, дайте я встряну!

— Как встряну? Как встряну? Туда нельзя! — закричал крановщик.

— Отойди, милой! — сурово сказал дедушка. И пошел к основанию трубы.

Крановщик включил сирену.

Константин Михайлович зашел внутрь через низкую дверку и проглотил таблетку. Трубу стало шатать и гнуть в разные стороны. А в радиомагазинах в округе стали на глазах изумленных продавцов исчезать конденсаторы, триоды, пентоды, выпрямители, усилители, генераторы высокой и низкой частоты и всякая прочая радиорадость.

Труба изменялась с каждой проглоченной таблеткой и с каждой секундой все больше. Дедушка аж раскраснелся от напряжения.

Но что-то не взлеталось Константину Михайловичу. Не хватало энергии. Не было еще пары таблеток для взлета.

Тем временем один из двадцати восьми подъемных кранов озверел, тоже включил сирену и пошел на трубу в психическую атаку.

— Уууу, — выла сирена.

— Аааа, — кричал машинист.

Непонятно как, но он раскрутил ядро вокруг крана и что было сил шлепнул трубу.

И тут она поднялась. И к удивлению всех окружающих, медленно ринулась в воздух.

В чистое космическое небо.

Ядро психического крановщика сообщило ей недостающую энергию. Не стало карандашной трубы. Межгалактическая ракета уходила вдаль на наших глазах.

Железное слово железного председателя было выполнено. Все было чинно-блинно.

В заглавии этой главы собственно все и написано. Только добавлю, что то и другое произошло тихо и скромно. Надо еще добавить, что Володя Удинцев был счастлив, а Карцев-младший не очень.

И еще.

Володя Удинцев понял, откуда взялись ботинки-скороходы в русских народных сказках. И как они работают.

— Ну-с, папочка, — сказал Григорий Борисович, когда вернулся домой из-под расследования, — давай их сюда.

— Кого их? Куда сюда? — завращал белесыми глазами Карцев-старший.

— Космические таблетки, папочка. Из шкафа на шестнадцатом этаже.

— Не дам. Нос не дорос.

— Да я из тебя, дорогой ты мой человечек, душу вытрясу. Вместе с таблетками.

Дорогой человечек понял, что это будет сделано. Он быстро схватил из кармана валидольную капсулу и проглотил одну золотую пилюлю. Карцев-младший схватил вторую. И каждый задумался о своем.

Карцев-старший мысленно стал конструировать машину для печатания денег. Карцев-младший стал конструировать свою карьеру. Свои успехи по служебной линии.

Но, как уже говорилось, мало проглотить таблетки. Наглотаться таблеток каждый может. Надо было еще уметь конструировать.

У Карцева-старшего вырастал посреди комнаты блестящий металлически-пластмассовый аппарат. Кривобокий и хромой. Но хромированный. Вот он готов. Впереди яркая красная кнопка. Так и просит: «Нажмите меня!».

И нажал Карцев на нее. Затрещал аппарат. И вот она в руках конструктора, долгожданная тринадцатирублевая бумажка. Она выскочила легко и просто, как билетик из загородного автомата.

Увидев цифру, Карцев позеленел. А когда он увидел портрет на этой денежной единице, он покрылся изморозью. Портрет был его — Карцева.