Лидия Чарская - Истории для девочек

Но соловьев я слушать не хотела и, не желая подводить своими слезами Барбале, я пошла в конюшню, где тихим, ласковым ржанием встретил меня мой верный Шалый.

– Милый Шалый… светик мой… звезда очей моих, – перешла я на мой родной язык, богатый причитаниями, – зачем они приехали? Кончатся теперь наши красные дни… Не позволят нам с тобой скакать, Шалый, и пугать татарчат и армянок. Закатилось наше солнышко красное!

И я припадала головой к шее моего вороного и, цепляясь за его гриву, целовала его и плакала навзрыд, как только умеет плакать одиннадцатилетняя девочка. Шалый, казалось, понимал мое горе: он махал хвостом, тряс гривой и смотрел на меня добрыми глазами…

Бабушка с Юлико приехали, кажется, навсегда. Бабушка поселилась в, дорогих моему сердцу, комнатах мамы. Туда я входила со смерти деды не иначе как с чувством сладкой тоски, а теперь они стали мне ненавистными. Каждое утро я и Юлико отправлялись туда, чтобы приветствовать бабушку с добрым утром. Она целовала нас в лоб и потом отпускала играть.

Из Гори приходила русская учительница, дававшая мне и Юлико уроки. Мой кузен оказывался куда умнее. Но я не завидовала: мне это было безразлично, так как я потеряла бесценные дни на Шалом, мою свободу…

С бабушкой приехало пять человек прислуги. Седой горец, как я узнала, был нукер [21]покойного деда и провел вместе с ним не один поход. Родом из Кабарды и бывший чем-то между дворецким и конторщиком в доме бабушки, он сразу удостоился моего расположения. Теперь папин слуга Михако и горец постоянно спорили о вероисповедании, храбрости, выносливости грузин и горцев. Михако знал, что старый нукер был родом из мюридов [22], но, увлеченный львиною храбростью моего деда и образцовыми правилами русских солдат, на глазах самого Шамиля предался русским. После этого он сопровождал деда во всех его походах и был не раз отличен самим главнокомандующим, князем Барятинским. Я любила до безумия рассказы старого Брагима и с этою целью не раз подговаривала Михако подзадорить нукера.

– А что, батоно, – начинал Михако, лукаво подмигивая мне глазом, – ведь, слышно, ваш Шамиль большой хвастун был?

– Нет, ага [23](они во время самых горячих споров иначе не величали друг друга), не говори так: Шамиль был великий вождь и не было такого другого вождя у мюридов.

– Да что же он сам-то уськал свой народ, травил его исламом, а как попался, так сам же с повинной пришел к нашему вождю. Ведь небось не бросился в пропасть, как в плен его взяли? Нет, привел-таки своих жен, и сыновей, и внуков и сдал их на русское милосердие.

– Не говори, ага, того, чего не знаешь, – сурово останавливал Брагим. – Наши долго бились… долго осаждали… Неприступное то было гнездо… На самой вершине гор засел вождь мюридов… В этой борьбе убили моего князя-орла… А мы все шли, все поднимались… В то время два ангела бились в небесах у Аллаха, белый и черный… Белый победил… и сбросил черного в бездну… Задрожали горы, а с ними и гнездо великого Шамиля. И понял гордый старец волю Аллаха, и открыл ворота крепости, и вывел жен и детей своих… Я был рядом, за камнем белого вождя. Я видел, как белый вождь принял из рук Шамиля его саблю… кривую, длинную, изрубившую на своем веку немало урусов.

– Вот то-то и скверно, что он отдал саблю, батоно, лучше бы он себя самого этой саблей, – и Михако хладнокровно показывал рукой воображаемое движение сабли вокруг своей шеи.

Брагим недовольно крутил бритой головою. Он не одобрял втайне поступка Шамиля, но не хотел предавать своего бывшего вождя на суд уруса-грузина.

– Скажи, батоно, – начинал снова Михако, дав немного остыть старому нукеру от его воинского задора, – кто, по-твоему, скорее в рай попадет: наши или ваши?

– Аллах не делит людей на племена… У него только светлые и темные духи.

– А воины, мюридские или урусы, наследуют землю Магомета?

– Все храбрые, без различия племен и сословий: и уздени [24], и беки [25], и вожди, и простые джигиты, все они одинаково дороги Магомету, – отвечал невозмутимо старик.

Я до страсти любила такие разговоры, особенно когда Брагим воодушевлялся и раскрывал передо мною дивные и страшные картины боя, в далеких горных теснинах, среди стремнин и обрывов, под дикий шум горных потоков.

Счастливец Брагим видел, как разрушили гнездо кавказского орла, как затем белый и темный вождь долго смотрели друг другу в очи… Тысячи русских и столько же горцев ждали решения. И тогда Белый Царь обещал милость пленному кавказскому орлу. Счастливец Брагим видел все это! О, как же я ему завидовала!..