Владимир Алеников - Приключения Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные

А напрасно. Если бы Маше пришло в голову посмотреть вниз, то она бы увидела, как с разных сторон к дому подходят — ну, кто бы вы думали? — конечно же, Петров и Васечкин.

Первым под балконом оказался Васечкин. Из последних сил он тащил за собой огромную картонную коробку. Васечкин вытер пот со лба, оглянулся и, убедившись, что никто на него не смотрит, только собрался было открыть коробку, как с другой стороны появился Петров.

— Привет! — несколько удивленно сказал Петров.

— Здорово! — хмуро ответил Васечкин.

— Ты чего это тут делаешь? — поинтересовался Петров.

— Да вот, мусор выношу! — сказал Васечкин, кивая на коробку — А ты?

— И я! — сказал Петров, в свою очередь показывая Васечкину на маленький сверток у себя под мышкой.

— А! — сказал Васечкин, так же как и Петров делая вид, будто выносить мусор в чужом районе — это, в общем, самое обычное дело.

Они постояли. Помолчали.

— Ну ладно, — наконец решился Васечкин, — мне пора!

— И мне! — подхватил Петров.

— Пока!

— Пока!

И Васечкин потащил свою необъятных размеров коробку в ту самую сторону, откуда он недавно появился. Петров тоже пустился в обратный путь.

Маша тем временем снова появилась на балконе, на этот раз с лейкой в руке, и, напевая что-то, стала поливать цветы. Если бы Маша опять не поторопилась уйти, а взглянула вниз, то она увидела бы нечто, показавшееся ей наверндка забавным.

Петров и Васечкин, на этот раз почти одновременно, снова показались под балконом. Васечкин тяжело дышал. Более того, надо сказать, что сначала из-за угла показалась коробка, а потом уже толкающий ее сзади Васечкин.

Когда он вылез из-за коробки, то нос к носу столкнулся с Петровым.

— Ты чего тут? — тяжело переводя дыхание, спросил Васечкин.

— А ты? — не сразу нашелся Петров.

— Я первый спросил! — настаивал Васечкин.

— Ну и что? — сказал Петров. — Помнишь, позавчера я тоже первый спросил, а ты что на это сказал?

Васечкин понял, что так они с места не сдвинутся.

— Ну ладно, — сказал он, — я ключ потерял. А ты?

— И я! — обрадовался Петров.

— Ну тогда чего ты стоишь? Ищи давай! — раздраженно сказал Васечкин.

И оба посмотрели по сторонам, делая вид, что ищут мифические ключи.

— Что-то не видно! — наконец устало сказал Васечкин — Пожалуй, не здесь!

— Пожалуй! — быстро подхватил Петров.

— Ну ладно, — сказал Васечкин и с ненавистью посмотрел на Петрова, — пойду в другом месте поищу! Пока, что ли?

— Пока! — облегченно вздохнул Петров.

И Васечкин снова потащил коробку туда, откуда пришел.

Петров, в свою очередь, тоже сделал было несколько шагов, но тут же вернулся и, выглянув из-за угла, осторожно посмотрел вслед Васечкину.

Убедившись, что тот действительно удаляется, Петров быстро развернул свой сверток. Там оказалась маленькая гармошка-концертино. Потом он вынул из кармана туго скомканную белую войлочную шляпу от солнца, расправил ее и нахлобучил себе на голову, стараясь при этом завернуть поля так, как у кабальеро на обложке пластинки. Затем Петров немножко почистил рукой кусочек асфальта и опустился на одно колено. Руку при этом он вытер о штаны.

После чего он взял концертино в руки, откашлялся и заиграл. Ему пришлось повторить проигрыш раз пять или шесть, пока наконец на балкон не вышла Маша.

— Ты чего это там делаешь, Петров? — удивилась она.

Вместо ответа Петров, соблюдая достоинство, еще раз сыграл проигрыш и, набрав в легкие побольше воздуха, запел:

— Это первый куплет! — сказал Петров. — Сейчас будет второй!

Но прежде чем перейти ко второму куплету, необходимо рассказать, как Петров пел первый. Каждую последующую строчку этого небольшого куплета он исполнял громче, чем предыдущую. Так что к концу куплета Петров уже просто кричал во всю мочь.

Давно уже металась по балкону Маша, пытаясь удержать вибрирующие от звуков мощного петровского голоса горшочки с цветами.

Давно уже распахнулись соседские окна. Давно уже остановились машины, которым Петров перекрыл проезд. Впрочем, даже если бы он и не перекрыл его, они, видимо, все равно бы остановились, настолько удивительное зрелище представлял собой по-юще-орущий Петров. Время от времени кто-то из шоферов нажимал на сигнал, и гудки эти, как дополнительный аккомпанемент, странным образом точно вписывались в петровскую песню.

Но Петров ничего этого не замечал. Он был полностью захвачен своим исполнением. Он еще раз изо всех сил дунул в свою гармошку и начал петь второй куплет. Для того чтобы получилось погромче, он даже прикрыл глаза. И что было сил завопил: