Фрида Нильсон - Тонкий меч

Теперь все ждали, вдруг и Мать-Крылиха предъявит какую-нибудь ужасную рану. Но она не торопилась. Запихнула в клюв несколько кусков торта и лишь потом, отложив вилку, сказала:

— Битва у Камней Мелрика. Я сражалась там с маршалом спартанов. Он пытался проткнуть меня своим клинком.

— Ну и как? — жадно спросил Господин Смерть, выпучив глаза. — Получилось?

Мать-Крылиха медленно подняла пыльное правое крыло. Все затаили дыхание, увидев страшную отметину у нее на боку.

— Вот здесь клинок вошел в меня, — показала Мать-Крылиха. Потом так же важно подняла левое крыло и обнажила точно такой же шрам на другой стороне. — А здесь вышел.

Над столом повисло ледяное молчание. Все представили себе тело Матери-Крылихи, проткнутое, словно яблоко на вертеле. Жуткое зрелище!

— Но я, — продолжила Мать-Крылиха и взяла еще кусок торта, — не позволила себя зашивать, а ждала, пока все зарастет само.

Король и Капитан согласились: самолечение лучше всего. Немного пообсуждав это, они решили, что врачи вовсе не нужны. Достаточно просто полежать спокойно, и отрубленная голова прирастет сама собой.

Брутус опустился на позолоченный стул у двери и сидел, по-прежнему прижимая к груди свой сундучок. Вид у него был такой грустный, что хотелось плакать от жалости.

Застолье продолжалось до самого вечера. Торты стремительно исчезали со стола. К досаде Семиллы, ни о каком лечении больше не заговаривали. А поздно ночью Король Спарты обнаружил, что фельдшер исчез. Вся пировавшая компания отправилась на его поиски. Мы бродили с масляными светильниками из зала в зал и звали его. Наконец Трине отыскал Брутуса в библиотеке. Он заснул там в любимом кресле Господина Смерть. А перед этим, видимо, выпил несколько чашек своей тинктуры.

Шли дни в доме у Господина Смерть. Взрослые беседовали между собой, а мы, дети, играли. Фруктовый сад отлично для этого подходил. Малиновые кусты, густые и частые, росли длинными рядами. Среди них было удобно прятаться, а потом неожиданно выскакивать и пугать проходящих мимо. Конечно, не обходилось без царапин, но нас это не огорчало. Зато мы вволю лакомились малиной.

Тем вечером мы с Трине были хильдинами, а Принцесса и Хёдер — гарпирами. Неподалеку стояли и разговаривали Король, Капитан и Мать-Крылиха. Иногда кто-нибудь из них рассказывал что-то веселое, а остальные смеялись. От ярости, горевшей в их глазах на Трехрогой вершине, и следа не осталось.

Вдруг кто-то ударил меня мечом по плечу. Это Принцесса, пока я задумался, сделала выпад.

— Сдаешься?

— Нет!

— Правильно, Саша! — завопил Трине. — Никогда ей не уступай!

Вскинув меч над головой, он с рыком ринулся к Принцессе. Но тут на него сверху налетел Хёдер. Трине пришлось отбиваться от обоих, и я поспешил ему на помощь. Ягоды и листья летели во все стороны, пока мы сражались в малиннике.

— Здорово у вас получается!

Мы оглянулись. Это сказал Господин Смерть. Он сидел на садовой скамейке под старой узловатой яблоней. Ее ветви склонились под тяжестью спелых плодов, а кора была шершавой и серой. Мне показалось, он уже давно там сидит, наблюдая за нами.

— Получается что? — уточнил я.

— Играть.

Принцесса покосилась на взрослых. Ее отец стоял, широко расставив ноги и скрестив лапы на груди. Он казался величественным и жестоким. Король Спарты строго посмотрел на Принцессу, и та опустила глаза.

— На самом деле нам не следовало… — пролепетала она.

— Не следовало? — переспросил Господин Смерть.

— Я хочу сказать, лучше нам прекратить. Папа говорит… — она прикусила губу, не решаясь продолжить.

— Что же говорит твой папа?

— Что принцесса должна заниматься другими вещами.

— Вот как? И какими же?

— Ну, например, чистописанием.

— Чистописанием? — удивился Господин Смерть. Казалось, от одного только слова ему стало не по себе. — Что это еще такое?

— Искусство писать красиво, — объяснила Принцесса. — А еще принцессы должны учиться вести беседы и устраивать обеды, но главное — осваивать боевое искусство. — Она посмотрела на палку у себя в лапе. — Я имею в виду — с настоящим мечом.

— Ты говоришь… — начал было Господин Смерть, но перевел взгляд на Трине. — А как считает твой папа?

— Мой папа… — промямлил Трине. — Он хочет, чтобы я научился чему-нибудь. Как Тялве.

— А что умеет Тялве?

— О, много всего! Готовить еду, мыть посуду, убираться, полоть огород… Он ведь старше меня. А я ничего не умею.