Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается [книги 11-13] [сборник litres]

Если вы лишились дара речи, очутившись лицом к лицу с кем-то незнакомым, стоит припомнить кое- что, сказанное когда-то Бодлерам их мамой, а еще раньше – мне. Так и вижу, как она сидит на диванчике, стоявшем в углу спальни, застегивает одной рукой ремешки сандалий и, держа в другой руке яблоко и жуя его, советует мне не волноваться по поводу вечеринки, которая началась на первом этаже, под нами.

– Люди любят говорить о себе, мистер Сникет. – Она откусывала кусок за куском. – Если затрудняетесь, что сказать гостям, поинтересуйтесь, какой секретный код они предпочитают, или же выясните, за кем они сейчас шпионят.

Вайолет тоже буквально слышала голос мамы, глядя на маленькую девочку, и наконец решила спросить что-нибудь о ней самой.

– Как тебя зовут? – осведомилась она.

Девочка потрогала раковину, потом подняла глаза на старшую Бодлер.

– Пятница, – ответила она.

– Ты живешь тут, на острове, Пятница? – продолжала расспрашивать Вайолет.

– Да, я сегодня встала рано, чтобы пойти за штормовой добычей.

– Штормовой добычей? – не поняла Солнышко, по-прежнему сидевшая на плечах у Вайолет.

– Каждый раз после шторма жители колонии собирают все подряд, что скопилось на отмели, – объяснила Пятница. – Никогда ведь не знаешь, что пригодится. Вы потерпели крушение?

– Можно сказать и так, – ответила Вайолет. – Мы плыли на лодке, и нас застигла буря. Я – Вайолет Бодлер, это мой брат Клаус, а это наша сестра Солнышко. – Вайолет неохотно повернулась к Олафу, с недоверием взиравшему на незнакомую девочку. – А это…

– Я – твой король! – объявил Олаф с величественным видом. – Кланяйся, Пятница!

– Нет, спасибо, – вежливо ответила девочка. – Наша колония не монархия. Наверное, вы устали после бури, Бодлеры. С берега она показалась нам чудовищной, мы уж думали, что на этот раз уцелевших не останется. Не хотите ли пойти со мной? Вы сможете поесть.

– С большим удовольствием, – отозвался Клаус. – И часто сюда прибивает людей, потерпевших кораблекрушение?

– Время от времени. – Пятница слегка пожала плечами. – Впечатление такое, будто к нашим берегам прибивает в конце концов все на свете.

– Ты хочешь сказать – к берегам Олафленда! – рявкнул Граф Олаф. – Я открыл остров, значит я даю ему название.

Пятница с любопытством всмотрелась в Олафа из-за темных очков.

– Должно быть, у вас в голове путаница после перенесенной бури, – сказала она. – Люди тут, на острове, живут уже много-много лет.

– Примитивный народ, – фыркнул негодяй. – Даже домов нет.

– Мы живем в палатках. – Пятница показала на белые колышущиеся силуэты. – Нам надоело строить каждый раз дома заново – их все равно сносит в сезон штормов, – в остальное же время здесь очень жарко, а палатки продувает, и нас это устраивает.

– А я повторяю: вы – примитивный народ, – настаивал Олаф, – а примитивных людей я не желаю слушать.

– Я вас и не принуждаю, – возразила Пятница. – Пойдемте со мной, а там решите сами.

– Я не собираюсь с тобой идти, – отрезал Граф Олаф, – и мои приспешники тоже! Я – Граф Олаф, здесь я главный, а не какая-то дурацкая пигалица в платье!

– Оскорблять незачем, – отозвалась Пятница. – Остров – единственное место, куда тут можно пойти, Граф Олаф, поэтому кто главный – не имеет значения.

Граф Олаф бросил на девочку невообразимо свирепый взгляд и наставил на нее гарпунное ружье.

– Если ты сейчас же мне не поклонишься, я в тебя выстрелю!

Бодлеры охнули, но Пятница лишь нахмурилась.

– Через несколько минут сюда соберутся все обитатели острова за штормовой добычей. Какой бы жестокий поступок вы ни совершили, они это увидят и не пустят вас на остров. Отведите, пожалуйста, ваше оружие в сторону.

Граф Олаф открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но тут же закрыл его и со сконфуженным видом опустил ружье, что здесь означает «в замешательстве оттого, что слушается приказаний маленькой девочки».

– Бодлеры, идите, пожалуйста, за мной, – сказала Пятница и повела их к видневшемуся вдали острову.

– А как же я? – спросил Олаф, и голос его прозвучал несколько визгливо, напомнив Бодлерам голоса других людей, которые боялись этого самого Олафа.

Такой же голос они слышали у своих опекунов, например у мистера По, когда он сталкивался с негодяем лицом к лицу. Таким точно тоном говорили волонтеры, когда обсуждали злодеяния Олафа, и даже его собственные приспешники, когда жаловались друг другу на своего злобного босса. Таким же тоном говорили и сами Бодлеры бессчетное число раз, когда этот страшный человек угрожал им и сулил забрать в свои руки их наследство. Но дети никогда не думали, что услышат такой тон от самого Олафа.