Владимир Коротеев - Дети лихолетья

Ребята принялись бросать в тележку осколки и разный железный хлам. От работы и яркого солнца стало жарко, они разделись, побросав одежду на землю.

Первую тележку наполнили быстро, Сережка с Колькой покатили ее в школу. Шурка, Вовка и Мишка стали считать разбитые и сожженные машины. Грузовых машин оказалось двадцать две, а бронетранспортеров — семь.

Шурка достал из кармана карандаш и на куске фанеры, найденном на дне окопа, стал набрасывать схему расположения машин.

Мишка пошел к одежде, оставленной далеко позади.

— Хлеб возьму в кармане, — сказал он Шурке.

Он достал из пальто хлеб и вдруг увидел под ногами, рядом с Сережкиной шинелью, голубой клеенчатый кошелек.

«Марки ведь у него там, марки! — запрыгали мысли в Мишкиной голове. — Большая треугольная — Спартакиада, Лермонтов, Дзержинский…»

Мишка быстро нагнулся, схватил кошелек и запихнул его за пазуху. Настороженно оглянулся по сторонам: «Нет, никто не видел». Нарочито весело засвистел и направился назад.

— Хотите хлеба? — великодушно предложил он, подойдя к ребятам, разломил хлеб на три кусочка.

Шурка молча взял хлеб и сунул в рот, а Вовка бережно подержал свой кусочек, восхищенно протянул: «Белый».

— Хорошо получается, — похвалил Мишка, посмотрев Шуркину схему.

Вернулись с тележкой Сережка и Колька. Ребята снова начали бросать в тележку металлолом, не спеша продвигаясь вдоль окопа.

Дно окопа и бруствер были усыпаны потемневшими винтовочными и автоматными гильзами, нашими и немецкими. Попадались россыпи и целых патронов, которые Вовка жадно подбирал и набивал ими карманы.

— Вот это да! — изумленно цокал языком Вовка. — Вот где воевали!

Шурка нашел картонный патрон от ракетницы.

— Хотите, запустим сейчас? — предложил Сережка.

— Давай, — согласились все.

Острым осколком Сережка проковырял в гильзе отверстие и поставил ее на землю. Потом, разрядив несколько патронов, насыпал из пороха небольшую дорожку от гильзы.

— У кого спички есть? — спросил он.

— «Катюша» есть, — сказал Колька, доставая из кармана фитиль, камень и стальную пластинку.

«Катюшей» Сережка высек искру, подул на фитиль и сказал:

— Отойдите подальше.

Ребята отошли метров на двадцать, а Вовка даже спрятался в окоп и оттуда стал наблюдать за Сережкой.

Тот поджег фитилем пороховую дорожку и отскочил в сторону. Огонек быстро пробежал по дорожке, из гильзы со звонким хлопком взвилась в небо зеленая ракета. Ребята с восхищением смотрели в небо.

— Это что, — сказал Сережка, когда ракета сгорела, — ночью бы пустить. А сейчас светло. Не так красиво.

До обеда ребята привезли на школьный двор всего три тележки металла.

— Мало! — сказал Шурка, оценивающим взглядом окидывая кучку железа. — Пойдемте обедать, а после обеда соберемся у нас. Будем рисовать карту. — Он посмотрел на свои руки и пошел к воронке, наполненной талой водой.

Ребята пошли за ним.

Колька Сова наклонился над водой рядом с Сережкой.

— Обедать идем? — спросил он.

— Ага, — ответил Сережка, смывая с рук ржавчину. — Только рано. Я еще домой схожу.

Сова вздохнул.

— Хотел рассказать тебе… Про базар вчерашний.

— Опять утянул что-нибудь? — с насмешкой спросил Сережка.

Сова засмеялся и утвердительно кивнул головой.

— Оторвут тебе уши, как попадешься, вот увидишь.

Сова ухмыльнулся и прошептал:

— Сало вчера подвернулось. К тебе приходил, а тебя дома не было.

— Не стал бы я его есть. Понятно? — Сережка нахмурился и отодвинулся от товарища — Ну, пока, бывай, я пошел.

Домой шли вчетвером: Шурка, Вовка, Мишка и Сережка. Когда проходили мимо дома Зюзиных, Мишка вдруг предложил зайти к ним во двор.

— Пошли, — согласился Шурка и потянул за собой Сережку. — А мать твоя ругаться не будет?

— Нет, не будет, — заверил Мишка.

Мишкина мать на крыльце вытряхивала цветную дорожку. Увидев Шурку и Вовку, она приторно улыбнулась, притворно погрозила пальцем и пропела:

— Ах, озорники-озорники, приехали. Ну, проходите, проходите. Мишенька, угости друзей. Вместе, чай, в икуации-то были. — Она скрылась в доме, вскоре вернулась с двумя ломтями белого хлеба, намазанными сливочным маслом.

Шурка с Вовкой удивленно переглянулись.

— Кушайте, детки, берите.

Вовка с жадностью смотрел на хлеб. От нетерпения губы его шевелились. Он первый шагнул к Зюзихе, взял хлеб, тут же откусил большой кусок. Вспомнив, что нужно поблагодарить, он промычал что-то, кивнул головой, повернулся к Мишке и стал есть. Не нравилось Шурке это угощение. Не по себе было от притворно-ласковых пристальных глаз Мишкиной матери. Но очень хотелось есть. Помимо воли протянул руку, взял хлеб. Уголком глаз увидел, как, судорожно проглотив слюну, потупился Сережка. Обожгла мысль: «А Сережке-то не дает!». Стало стыдно. Растерянно поблагодарил и, еще не осмыслив до конца происходящего, услышал недобрый голос Зюзихи: