Аиша Саид - Жизнь Амаль

Девочка, наверное, не старше девяти лет нарезала лук. На секунду она подняла голову и улыбнулась. Рядом с ней мужчина с седыми усами помешивал что-то в трех разных горшках.

– Тарелки, – сказала Мумтаз и указала на возвышавшуюся башню посуды в раковине. – Начни с них.

Поставив чемодан у двери, я подошла к раковине, повернула кран, и прохладная вода хлынула на мои руки, даря долгожданную передышку от удушающей жары.

– Полицейские ушли? – спросил повар.

– Недавно, – ответила Мумтаз.

– Ненавижу подавать ему еду после их ухода, – проворчал он. – Он всегда к чему-нибудь придирается.

– Знаю. В последнее время они все чаще заставляют его нервничать, – сказала Мумтаз.

– Его отцу не следовало возлагать на него такую ответственность, если он такой тонкокожий.

– Если ты думаешь, что тебе плохо, Хамид, подумай о Билале, – сказала Мумтаз. – Бедняга почти весь день проводит с Джавадом, о чем ярко говорят синяки на его руках. Радуйся, что почти все время торчишь здесь, на кухне.

– Никогда не думал, что произнесу такое, но я скучаю по его отцу, – пробормотал повар.

Мумтаз достала из шкафа керамические чаши кремового цвета и тарелки с золотой каемкой, а девочка разложила в сервировочные блюда чолай [5] Чолай – десерт. и курму [6] Курма – блюдо, в широком смысле – любое тушеное мясо с овощами и рис с ароматом шафрана. .

– Чем могу помочь? – спросила я, закончив мыть посуду.

Мумтаз кивнула на груду кебабов, лежащих на тарелке у печи.

– Возьми у Хамида кебабы и разложи их на подносе.

Я разложила кебабы и посыпала их нарезанной кинзой, как обычно делала у себя дома. Мумтаз взяла миску и кивком указала мне на блюдо.

– Пойдем, – сказала она.

В отличие от кухни, где стоял шум и грохотали кастрюли, в главном доме царила зловещая тишина.

– Ну наконец-то она здесь, – сказал Джавад, когда я вошла в столовую и поставила тарелку на буфет рядом с подносом Мумтаз.

Теперь на мужчине не было солнцезащитных очков, и его глаза впились в мои. Я быстро отвела взгляд.

Его слуга, Билал, стоял у стены и поглядывал на меня с любопытством.

– Тебе здесь нравится? – спросил Джавад Сахиб.

Под его пристальным взглядом я не могла пошевелиться. Дыши, напомнила я себе. Я не позволю ему разглядеть мой страх.

– Что же ты пугаешь девочку в ее первый день? – сказала вошедшая в комнату женщина в шелковом шальвар-камизе. Ее седеющие волосы были собраны в пучок. Джавад Сахиб наклонился и поцеловал женщину в щеку.

– Ты должна поблагодарить мою маму. – Он кивнул на женщину. – Это она сидела в машине в тот день, когда ты чуть не угодила нам под колеса. И это благодаря ей ты сейчас здесь. Я собирался совсем по-другому наказать тебя за неуважение.

На столе завибрировал телефон и на время отвлек мужчину.

– Ступай. – Он махнул мне и поднял трубку.

Я поспешила на кухню. Моя мама всегда говорила, что, когда тебе плохо, надо чем-нибудь себя занять. И она была права, мне всегда это помогало.

Набила сняла с плиты железный котелок и отнесла к раковине. Я хотела ей помочь, но, прежде чем успела предложить, горшок выскользнул у нее из рук и рухнул на бетонный пол. Раздался жуткий грохот. Еда разлетелась по земле и заляпала ближайшую стену.

Я схватила тряпку со стойки и наклонилась, чтобы вытереть.

– Прекрати, – резко сказала Набила.

– Но почему? – удивилась я. – Мы же за минуту все уберем.

– Я могла позаботиться о себе до твоего появления, и я позабочусь о себе, когда ты исчезнешь отсюда навсегда.

– Набила! – упрекнула девочку Мумтаз.

Тряпка безвольно повисла у меня в руке, пока я смотрела на Набилу. Она подняла кастрюлю и поставила ее в раковину. Как я могла нажить себе недруга всего через час после прибытия на новое место?

Кухня начала потихоньку заполняться людьми, пришли обедать другие слуги. Некоторых я узнала, например Шагуфту, которая несла белье, когда я только вошла в помещения для слуг. А вот и Гулам, водитель, который привез меня сюда. Я взяла фарфоровую тарелку, но потом заметила, что другие брали себе металлические из отдельного шкафа. Их чашки тоже были из отдельного буфета.

Я поставила фарфоровую тарелку на место. Я не могла понять, почему это так меня задело. Не то чтобы я раньше ела из каких-то других тарелок, лучше тех, что стояли перед нами, но Парвин и Омар всегда ели с нами из одной посуды. В этом доме соблюдалось четкое разделение, и я должна была знать свое место. Мы могли накрывать красивые блюда и мыть фарфоровые тарелки со стаканами, но мы не могли из них есть…