Сергей Григорьев - Зуёк Койзмэн и кок Асей

Тот уступик, где видны были раньше следы Асея, кончился. Надо думать, что после прохода кока, земля осыпалась и покрыла следы. Койзмэн раздвинул ветки, заглянул вниз, где под обрывом кипела, бурлила и прыгала река, и закричал… Ему ответил снизу не то крик, не то стон…

Койзмэн лёг лицом вниз на край обрыва и увидал внизу, у самого края, кока Асея.

— Держись, Асей! — крикнул Койзмэн — я тут. Держись!

Но коку Асею не за что было держаться. Подмываемый водой, почти отвесный скат из рухлякового сланца и выветренных руд все время осыпался… Кок Асей лежал навзничь на самом низу у воды и, зарывшись в землю руками и ногами, старался подняться выше. Но напрасно: едва ему удавалось приподняться на локтях кверху, волна слизывала у него из-под ног насыпанные комья, и вместе с землей кок снова сползал к воде… И, сверху прыгая, катились новые комья, больно ударяя в спину. Кок Асей изнемогал. Он услыхал крик Койзмэна. Закинул голову назад, увидел товарища и что-то прокричал ему…

— Держись, Асей! Держись!..

Койзмэн ушел от края, стал быстро срезать гибкие, как хлобыстины, чахлые березы и, скручивая их, вить вицу 1).

Кок Асей жалобно кричал внизу, думая, что товарищ бросил его. Тогда Койзмэн снова приник к краю обрыва и, свесив вицу, потряс ею и закричал Асею:

— Эй! Выдра! Крепись! Не падай духом…

Закинув голову назад, Асей видел, что зеленая веревка делается все длиннее, опускаясь вниз, звено за звеном…

Солнце скрылось за горою. Тучами поднялся из травы гнус, облепляя лицо и руки Койзмэна, слепя ему глаза. Внизу Асею было не легче. Он перестал кричать и, может быть, был уже без чувств, когда сплетенная Койзмэном вица ударила его концом в плечо. Асей не шевельнулся. Койзмэн кричал ему — напрасно! Асей не шевелился. Тогда Койзмэн взял камешек и, нацелясь, кинул — метко: от удара камня кок вздрогнул, очнулся и ухватился руками за вицу. И была пора — ноги его висели в воздухе над неукротимой волной черного порога… — Ком с целый дом обрушился в поток и исчез бесследно в его черных волнах. Ухватись за вицу, Асей стал переступать по осыпи ногами. Наверху Койзмэн, обмотав себе по поясу верхний конец вицы, упираясь ногами в стволы и корни, полз на спине выше и выше меж берез, все далее от края. Он не видел кока, но по тяжести знал, что тот держится и лезет наверх… Вдруг вица ослабела… Койзмэн в испуге закричал, скинул с пояса вичное кольцо и пополз назад, к обрыву. У самого края, цепляясь за березы рукой, ничком лежал Асей. Койзмэн втащил его повыше, пытался приподнять — не смог, повернул лицом вверх, распорол ножом от ворота к груди рубашку, послушал сердце. Сердце бьется. Тогда Койзмэн изо всей силы ударил кока Асея ладонью по одной щеке, по другой — и еще и еще: иного средства приводить в чувство зуек Койзмэн не знал. Асей пошевелился, вздохнул и застонал, открыв глаза.

— Неча пялиться. Айда! А то комарьё совсем заест!..

Кок привстал со стоном — все тело его было избито, — и поплелся за Койзмэном среди берез…

В очаге пырта весело трещал сушник.

Дым уходил в отверстие крыши. Кок Асей лежал раздетый у огня на куче мха. Одежда кока, развешанная на палках, дымилась паром, сушась. Койзмэн грел воду в котелке для чая и ворчал:

— Посеял чемоданчик-то! Где он? В океан уплыл. А тебе бы в самый раз теперь чаю с ромом. Видал я, что ты бутылку схоронил в баульчик.

Так и надо, Так и надо: Не ходи, Куда не надо!

Пей теперь пустой чай! А то: варенье, молоко, компот, сухари! Тоже! Ha-ко, поломай зубы о житную шаньгу! Ишь ты, весь в синяках! Тебя бы теперь водкой вытереть… Ну, пей чай. Да спи.

Койзмэн напоил чаем кока. Асей устало закрыл глаза. Зуёк снял с себя куртку, прикрыл Асея и закутал ноги его в мох. А сам сел у очага и долго пил чай, кружку за кружкой, подбрасывая в огонь топливо. В открытую дверь пырта видно было, как двигалось от левой руки к правой золотое пятно над горами, наливаясь алью. Близилась полночь. Порой Койзмэн дремал, уткнувши голову в колени. Тогда огонь на очаге угасал, угли покрывались пеплом, и комары, влетая в дверь, окно и дымоволок, со звоном облепляли лицо и руки зуйка: воспрянув, он подкладывал в очаг дрова: весело пылал красный огонь, пырт наполнялся дымом — от комарья одно спасенье. Повыгнав комарьё, Койзмэн поправлял спящего Асея, чтоб не дрог во сне. К утру, когда солнце, выглянув из-за горы веселым одуванчиком, разогнало комаров под кочки и листы, стало свежо. Земля по берегу покрылась густой и белой, словно иней осенью, росой. Над быстрою рекой свивался пеленой туман… Кричали кулики и утки. Протрубил журавль. Асей проснулся и, стуча зубами, одевался у погасшего огня. Зуёк Койзмэн спал, повалясь там, где сидел; рукой он прикрыл глаза от солнца. Асей развел огонь, поставил котелок и, заваривши чай, побудил Койзмэна. Тот проснулся не сразу, бранился, дрыгал ногами. Наконец встал, ополоснул лицо водой, выпил, не глядя на Асея, кружку чаю и сказал: