Сулейман Велиев - Букет роз

Вагиф понял, что тюрьма окружена и под ее стенами идет яростное сражение.

Перед людской лавиной дрогнули чугунные ворота, настежь распахнулись тяжелые створки. Поток людей хлынул внутрь. Впереди всех бежал Видади. Надзиратель, торопливо кланяясь, отпер камеру Вагифа и швырнул на пол связку ключей. Никто не заметил, как он исчез, растворился в толпе.

Друзья обнялись.

— Аллах даровал нам тебя вновь, слава ему! — воскликнул Видади.

— Слава народу! — дрогнувшим голосом произнес Вагиф.

Толпа вместе с освобожденными узниками выплеснулась на улицу. Бурлила, клокотала возбужденная улица. Вооруженные люди почтительно приветствовали двух своих поэтов — Вагифа и Видади. Лица светились радостью и победным торжеством.

Из уст в уста передавались слова, которые произнес Вагиф, обращаясь к другу:

В тот же вечер Видади принес Вагифу сбереженный им украшенный драгоценностями посох…

Но, пожалуй, во сто крат дороже драгоценного посоха стихи поэта, которые сберег в своей памяти азербайджанский народ.

1956

Перевела О. Романченко

Мирза Джалил [10] Мирза́ Джали́л Мамедкули-заде́ (1866–1932) — знаменитый азербайджанский сатирик. сидел за столом и читал письмо, которое ему только что принес посыльный: «Я видел твою дурацкую писанину и хочу сказать тебе, что ты пустозвон. Перестань издеваться над честными мусульманами. Если ты и впредь станешь писать такие же глупости, я возьму старый маузер, доберусь на фаэтоне из селения Касу́м-Кенд до станции Билиджи́, а оттуда приеду прямо в Тифлис. Зайду к тебе и скажу: «Салам алейкум». Выну из кармана маузер и не торопясь всажу в тебя обе пули, которые давно уже храню. Потом, если удастся, скроюсь. Если же нет… Когда пристав поведет меня по улицам, тифлисские мусульмане будут спрашивать: «Что натворил этот безумец? Откуда он родом?» Им ответят: «Он заставил плакать мать Моллы Насреддина» Слова эти станут для меня лучшей наградой.

Лезгинский Касум-Кенд».

Ни тени тревоги или смятения не отразилось на лице Мирзы Джалила, привыкшего к непрерывным угрозам и клевете. Отбросив письмо, он лишь подумал с горькой усмешкой: «Нашли чем пугать! Убийством. Детей запугивают ведьмой, а меня — смертью».

Мирза Джалил и раньше предполагал, что последние его статьи вызовут яростный гнев фанатичного духовенства и всех сторонников старого. Напечатанные в журнале «Молла Насреддин», они призывали к раскрепощению азербайджанских женщин и потому не могли не вызвать откликов. Религия, семейный уклад, отсталость, даже сила привычки — все это делало женщину рабой в семье родителей и в семье мужа.

Мирза Джалил, будто ему стало душно в комнате, распахнул окно и выглянул на улицу. Оттуда ворвался многоголосый говор, смех, цокот лошадиных копыт по мостовой. Нарядно разукрашенные фаэтоны, покачиваясь, катили мимо окон.

Летний вечер был прекрасен, и доносившаяся откуда-то негромкая музыка, казалось, была рождена самой природой, этим теплым, ласковым ветром.

Но тут Мирза Джалил заметил человека в высокой папахе, который не спеша прохаживался по тротуару. Это был один из самых отъявленных бандитов — кочи, как они себя называли, преданный холуй всех тех, кто хорошо оплачивал самые сомнительные услуги.

«Что ему понадобилось тут, в Тифлисе? — неприязненно подумал Мирза Джалил. — Уж не за мной ли следит? А может, он приехал не один?»

Сразу вспомнив только что полученное угрожающее письмо, Мирза Джалил прикрыл окно, сел за стол и задумался.

Немало таких трудных минут приходилось переживать ему, но никто не видел, чтобы он пал духом, либо потерял самообладание. Он умел держать себя в руках, а между тем в сердце пылала ненависть к прогуливающемуся под окнами мерзавцу. Казалось, она все росла, эта зловещая фигура с громадными ручищами, с тупым, угрюмым взглядом из-под надвинутой на глаза папахи. Мирзе Джалилу представилось, как этот самый кочи вместе с другими подобными ему бьет нагайкой и гонит куда-то женщин, осмелившихся сбросить чадру. Женщины кричат, падают, но поднимаются снова, отбиваются камнями. Люди, которые видят эту страшную сцену, жалеют женщин, но подойти боятся…

Нет, нет, прочь от этой страшной картины! Перед мысленным взором уже возникает другая картина, рожденная пылким воображением творца, умеющего заглянуть в будущее.