Светлана Шелехова - Приключения Шуры

— Ладно. Обрежь покороче, и только. Я безволосых не люблю: сам лысый… А как же ты на заводе-то бывал?

— С экскурсией на станкостроительный ходил. В детдоме.

— И кузнечный цех видел?

— Да. Там паровые молоты и пневматические. И пресс, давлением на сколько-то сот тонн — не помню…

— Ишь ты… — неопределённо произнёс Василий Васильевич. — Ну, садись… Профессия кузнеца, товарищи, сложная и ответственная. Кузнец должен… Впрочем, давайте сначала познакомимся… Та-ак… Ну, по порядку: Афанасьев Андрей — это кто?

Вскочил высокий, тонкий юноша. Туго перетянутый в поясе, он стройно выпрямился, вскинул белокурую голову и ответил:

— Здесь.

— Сын военного? — спросил Василий Васильевич.

— Да, отец — капитан запаса. Сейчас работает на заводе.

— Ну, хорошо. Садись. А сосед?

Нехотя и неуклюже встал пухлый, толстогубый парнишка. Поморгал сонными глазами, словно вспоминая свою, фамилию:

— Шмаков.

Василий Васильевич отыскал его в списке:

— Как зовут?

— Витька.

— Ваньки, Митьки да Витьки на барахолке отираются, — сказал мастер недовольным тоном.

— Ну, Виталий.

— То-то же! Именно, Виталий. Садись… А кто это тут по списку?.. — Василий Васильевич дальнозорко щурился, отводил список подальше от глаз, но никак не мог разобрать. — Кап… Кап… Кап…

Все засмеялись. Сидящий впереди Шуры широкоплечий здоровяк заёрзал. Шея покраснела, он покрутил головой, опустил её и пробубнил:

— Мабуть, Капля?

— Встань, встань, — шёпотом подсказала Шура.

— А что вставать? Меня не выкликали.

По рядам снова пробежал смешок. Василий Васильевич шевельнул бровями, посмотрел с укором и покладисто сказал:

— Хорошая фамилия — Капля. Я ее первой и запомню. Звать-то как? Николай? Микола, значит? Ну-ка, покажись. Богатырь. Вот это кузнец!.. Садись… Многие думают, что теперь, когда в цехах пневматические молоты да манипуляторы, кузнец только кнопки нажимает? Нет! Сила у кузнеца все равно должна быть. Спортом, я надеюсь, все занимаетесь?

Ребята оживились. Умел Василий Васильевич завоёвывать сердца.

По рядам, со стола на стол передавали большой расчерченный лист бумаги. Попал он и к Шуре. Это был запрос комсомольского бюро. В графах просили, назвав свою фамилию, проставить, каким спортом увлекаешься, в какой кружок хочешь записаться, где живёшь.

Шура написала: «лыжи», «драматический», «у бабушки». Потом подумала и вставила слово: «пока».

С бабушкой Ольгой Михайловной получилось не совсем так, как Шура предполагала. Старуха плохо знала всех внуков, не помнила имён детей у своих сынов и дочерей, которых судьба разбросала по свету. Она только переспросила: «Сын Ивана Александровича, что ли?» И разрешила остаться жить. Но спать Шуре пришлось на сундуке, потому что Ольга Михайловна, окончательно выйдя на пенсию, пустила к себе на уплотнение приятельницу, такую же одинокую старуху. В маленькой комнате некуда поставить ещё одну кровать.

Как-то ночью Ольга Михайловна подошла к постели на сундуке, поправила одеяло, поцеловала Шуру в голову, остриженную наголо, и вздохнула:

— А ведь у Ивана-то ровно дочка была? Внучку бы мне в дом, чтобы по хозяйству помогала, за порядком следила. Завтра поищу в старых письмах. Сдаётся, что Натальина дочка нынче тоже должна детский дом окончить; напишу-ка ей — пусть приезжает.

Ольга Михайловна чувствовала, что путала: Наталья, умершая в войну, и была женой сына Ивана. Но из самолюбия она не стала распространяться об этом. А сильные руки нежно обвили её шею, и тихий голос заверил:

— Я, бабушка, ещё лучше любой девчонки всё смогу. Вот увидишь!..

В воскресенье, встав пораньше, начали уборку. Шура выколотила ковёр, вытерла всюду пыль, помыла полы. Старые бабушкины письма оказались на нижней полке этажерки, Шура незаметно сунула их в мусор. Когда, надев фуражку, она побежала к мусорному ящику, в подъезде на лестнице встретился Андрей Афанасьев.

— Здорово, Сашка. А я к тебе… Чего это ты девчачьими делами занимаешься?

— Здравствуй. А разве все дела разделяются на девчачьи и мальчишечьи?

Андрей криво усмехнулся и не ответил.

— Помоги-ка! — Шура вручила ему ведро и вернулась в квартиру за половиком, чтобы вытряхнуть пыль.