Анастасия Перфильева - Путь-дорога

— Сколько же ему лет?

— Неполных пятнадцать. Четыре класса закончил. Я подумал, товарищ Андреев, может быть, лучше пока пусть при нас побудет? Если его обратно отослать, тоже с толком надо… Поглядим, что за человек? На путях, конечно, не справится, а воду подносить или инструмент — вполне. А после решим…

Игнатий Иванович наклонился и тихо сказал ещё что-то. Майор, помолчав, ответил:

— Хорошо. Попробовать можно. Только придётся написать обо всём к ним в колхоз. Ты поговори с замполитом, и пусть оформят пока подручным в инструментальную. И с порядками нашими сам, раз за него просишь, ознакомь.

— Это уж само собой, — сказал Игнатий Иванович. — Ну, а теперь о делах…

Игнатий Иванович велел Максимке ждать его у леса и к насыпи не подходить.

Здесь, шагах в двадцати от затянутого ряской пруда, стоял трактор. На металлической станине к нему была приделана круглая зубчатая пила. С визгом вгрызалась она в положенную поперёк станины шпалу и отрезала от неё аккуратные, светлые на срезах чурбаки.

Шпалы направляли и подкладывали под пилу два рабочих в защитных очках.

Когда дрезина подвезла к перегону обед, старший остановил пилу, заглушил трактор и ушёл. Молодой снял очки: лицо у него было смуглое, с узкими насмешливыми глазами. Надо лбом свешивался упрямый чёрный чуб.

Как будто только сейчас увидев Максимку, парень отрывисто спросил:

— Чего дежуришь? Ждёшь кого?

Максимка дружелюбно ответил:

— Дожидаюсь. А ловко это вы трактор приспособили вместо мотора.

Парень, сморщившись, обвязывал тряпицей руку — от локтя бежала свежая царапина.

— Ловко, да не слишком. А ты в моторах чего-нибудь понимаешь?

Максимка чистосердечно признался:

— Нет. На тракторе приходилось помогать. А у вас он вроде не к месту — дрова пилит.

— У нас всё к месту, — отрезал парень. — Не дрова, а распорки для пути. Сам-то откуда? Дожидаешь кого?

— Мастера вашего — Лобазню Игнатия Ивановича. Знаешь?

— Кто ж его не знает, чудак! А на что он тебе?

— На работу обещал меня пристроить к вашему составу.

Парень захохотал, показав белые зубы.

— К составу? Ух ты, какой ловкий! Таких не больно берут, годами не вышел. Здесь, знаешь, не состав, а путевая машинная станция, и рабочие путевые. Тебе не совладать.

Максимка, задетый его тоном, буркнул:

— А тебе, что же, совладать? Не на много меня старше…

Парень свистнул.

— Я-то? Ты за мной не гонись. На тракторе я так, для забавы, на путях по мне бригадиры плачут. А тебя разве что водовозом возьмут…

— Ну и пускай водовозом, — теряясь, но как можно спокойнее, сказал Максим.

Парень быстро оглядел его и пошёл к насыпи.

Там, у снятой с пути тележки, суетились раздатчицы в белых халатах, разливая в миски обед.

Вернулся парень с дымящейся миской щей: вынул из лежавшего у трактора узелка полбуханки хлеба и присел на шпалу.

Макая хлеб в щи и аппетитно жуя, он поглядывал на отвернувшегося Максимку. Покончив со щами, парень принёс ещё лапшу с куском мяса, а Максимка всё сидел, точно прирос к месту.

— Тебя в какой вагон поставили? — вдруг спросил парень, стукнув по дну миски ложкой.

— Кто поставил? — не поняв, переспросил Максим.

— Комендант — кто. Жить где будешь?

— Я не знаю… — тихо сказал Максимка. — Не знаю я ещё ничего.

Тогда парень, смягчившись, пояснил:

— Как оформишься, в сорок шестой вагон просись, у нас койка свободная. Чудак, сперва водовозом, а там… — он подмигнул Максимке. — Так и коменданту скажи: ставьте в сорок шестой, где Косыга Анатолий. Ребята у нас ничего, свои.

— Я попрошусь, — ответил Максимка, с благодарностью взглянув на него, и вскочил.

От насыпи между отдыхавшими на траве, под кустами и в тени ближних осин рабочими шёл Игнатий Иванович. Он остановился рядом с темноволосым худощавым человеком в белой форменной гимнастёрке с полевой сумкой через плечо и поманил рукой Максимку.

Тот быстро и решительно подошёл к ним.

У пруда снова застучал трактор, а с насыпи звонкий и задорный голос Грани, сидевшей с другими девушками на заготовленных шпалах, позвал:

— Девчата-а! Давай становись, время-а!..

Они отошли уже далеко от насыпи к лесу. Но и здесь, преграждая дорогу, громоздились чёрные шпалы и лежали штабеля тёса, сюда доносились звон лопат, фырканье трактора и голоса работавших.