Дарья Варденбург - Никита ищет море [litres]

– Расскажи что-нибудь, – попросил Никита бабушку.

– Может, лучше бутерброд?

Никита помотал головой.

– Ладно. О чем?

Никита нетерпеливо взмахнул руками.

– Я не могу просто так о чем-нибудь рассказывать, – сказала бабушка.

Наступила тишина. Шуршали шаги по тропинке. В елях кто-то крикнул и умолк. Никита решил, что это птица. Хотя голос был совсем не птичий.

– Давай расскажу про Эн.

– Эн?

– Так говорят, когда не хотят называть имя человека. Эн, буква «эн», означает «Неизвестный».

Никита кивнул. На самом деле он не вполне понял про Эн, но решил, что разберется со временем.

– Это мой друг, – продолжила бабушка. – Он учился на астрономическом факультете университета, я тоже мечтала там учиться.

Она говорила, как будто взбиралась по ступенькам на высокую башню, – еле заметно запинаясь и переводя сбившееся дыхание.

– Я приходила иногда в обсерваторию, мы смотрели в телескоп, он рассказывал мне то, что знал. Мы не то чтобы часто виделись – он много ездил, никогда не сидел на одном месте. У него было несколько прозвищ, и некоторые приятели звали его Охотником. А я придумала ему прозвище Орион, но никогда не произносила этого имени вслух – мне казалось, что я буду выглядеть глупо и смешно, если назову его так, и он сразу поймет, что я его люблю. Мне ни с кем другим не было так весело, как с ним, и когда он возвращался и звонил мне…

Бабушка остановилась и вскинула руки вверх.

– Ба-бах! Ура! Да-да! Я была такая счастливая – как фейерверк! Мчалась к нему бегом.

Ее смуглые щеки горели. Оглядев лощину блестящими глазами, она перевела дух.

– Вот так прошло много лет. Я перестала ездить в город, сидела в деревне как сыч. Эн приезжал ко мне – сперва три раза в год, потом два раза, потом…

– Один раз, – сказал Никита.

– Последний раз он приехал десять лет назад, – продолжила бабушка. – Мы гуляли, ходили на море. На следующий день он уехал, и больше я его не видела.

Никита озадаченно посмотрел на бабушку.

– Он что, умер?

Бабушка пожала плечами.

– А где же он тогда?

Бабушка снова пожала плечами.

– Он мне больше не звонил. Его телефон не отвечал. Его знакомые в городе тоже не знали, куда он подевался. Кто-то говорил, что он уехал в Америку, а кто-то был уверен, что в Австралию.

Бабушка замолчала, пригладила волосы, подергала себя за пальму.

– Так вот почему ты так любишь звезды и телескопы, – с сочувствием произнес Никита.

– Что?

Бабушка остановилась.

– Я, – начала она строго, потрясая перед Никитой пальцем, – всегда любила звезды и телескопы, сама по себе! Эн тут ни при чем. Он появился гораздо позже. Я полюбила звезды раньше, чем научилась читать. В первом классе я уже знала, что хочу быть астрономом!

– Понятно, понятно, – торопливо заверил ее Никита. – Все хорошо, успокойся.

Бабушка фыркнула, повертелась на месте, нервно похлопывая ладонью по термосу.

– Ты очень умная, ты полюбила звезды раньше, чем научилась читать, – успокаивающим тоном проговорил Никита.

В елях снова кто-то крикнул. Бабушка громко вздохнула, открутила крышку термоса, налила в нее крепкий чай, отхлебнула и только потом сказала:

– Никита, мы заблудились.

Сперва Никита решил, что бояться нечего, – они просто вернутся в Луково по той же дороге, по которой шли. Они повернули назад, долго шагали по петляющей в лощине тропе и, когда сумерки опустились на лес, признали, что Луково куда-то делось. Но как, ради всего святого, оно могло куда-то деться? Бабушка пришла к выводу, что в лощине тропа разветвлялась, и они сами не заметили, как свернули раз, потом свернули другой, свернули третий – и вот, пожалуйста, вернуться в Луково теперь невозможно. Никита сказал, что не согласен – тропа совершенно точно не разветвлялась, но куда пропало Луково, он тоже не знает, и поэтому он предлагает съесть бутерброды. Бабушка ответила, что пусть он ест их один, а у нее совсем нет аппетита, потому что она старая и редко испытывает голод.

– Ты не старая, – возразил Никита, протягивая бабушке бутерброд. – Ешь.

Съев бутерброды, они пошли дальше, забираясь все глубже в ельник. Чернота обступала их, и только бледная тропинка под ногами и сереющее над головой небо спорили с этой чернотой. Хорошо, что летом ночи короткие и светлые. И хорошо, что они такие теплые.