Дарья Варденбург - Никита ищет море [litres]

– Значит, на следующие выходные у нас план такой, – говорил папа не умолкая, – познакомиться со Спутником, посмотреть на звезды, понаблюдать за аистами, пофотографировать, поиграть в «Поезда», «Уно» и «Шакала». Как бы мне все это не забыть. Ты напомнишь? – обратился он к маме.

– Конечно, я напомню, – кивнула мама.

Они уехали на автобусе, и бабушка с Никитой долго махали им вслед. Когда автобус скрылся из вида, Никита заплакал. «Я все знаю, я знаю, что они приедут через пять дней и все будет снова хорошо, но не надо меня утешать, сейчас я хочу реветь», – думал он, пряча лицо от бабушки. Но бабушка и не думала его утешать. Она просто стояла и ждала. Когда Никита затих, вытер щеки и поднял голову, она обняла его, и они пошли домой.

Дом, в котором недавно были мама и папа и в котором их теперь не было, пугал Никиту. В него не хотелось входить. Бабушка оставила Никиту снаружи и вынесла ему пластиковую канистру, в которой завелась зелень, расшатавшийся стул и прожженную прихватку. Канистру надо было отмыть, стул – починить, на прихватку поставить заплатку. Бабушка сообщила, что работа – лучшее средство от тоски. Когда подавленный тоской Никита безропотно выполнил все три задания, бабушка придумала четвертое – помогать ей смазывать дверные петли маслом. Когда они принялись за пятую или шестую дверь, бабушка спросила:

– Никита, зачем ты рассказал Королю про охотника?

Никита ничего не ответил. Бабушка прицелилась и выстрелила машинным маслом в дверную петлю. Густая масляная струйка поползла вниз по косяку. Никита вытер струйку тряпкой.

– Никита, я тогда ночью, на сарае, говорила с тобой о личных вещах, – продолжила бабушка. – Орион – это для меня личное, понимаешь?

Никита оторвал тряпку от косяка и поднес ее к глазам, рассматривая оставшиеся на ней масляные пятна.

– Мне не нравится, когда люди болтают о моей… – бабушка запнулась, подыскивая слово, – о моих тайнах.

– Ты не говорила, что это тайна! – воскликнул Никита, вскидывая голову.

Он был обижен. Он не болтун, он хотел помочь Королю.

– Да, не говорила, – согласилась бабушка. – Но…

Она посмотрела на Никиту, вздохнула и махнула рукой с зажатой в ней бутылочкой. Струя машинного масла вылетела из открытого горлышка бутылки и попала бабушке на майку и комбинезон.

– Ох ты, – протянула бабушка, оглядывая себя.

– Король хороший, – глухо проговорил Никита.

– Конечно, хороший.

– Тогда зачем ты его прогнала? – воскликнул Никита, бросая тряпку под ноги.

– Я… – начала бабушка и умолкла, глядя, как Никита топчет несчастную тряпку. Он бил ее пятками, прыгал на ней, пыхтел и размахивал кулаками.

– Слушай, ну ее, эту дверь, потом доделаем, – деловито заговорила бабушка, проходя мимо прыгающего Никиты на кухню.

Вернувшись через пару минут с термосом и бутербродами, она увидела, что Никита уже выдохся – он стоял, привалившись к стене, и не двигался.

– Идем гулять, – сказала бабушка и ногой откинула тряпку в сторону.

– Так-то полегче, да? Мне – определенно легче. Иногда надо уходить из дома, иначе можно сойти с ума.

Бабушка говорила, Никита слушал и размышлял, легче ему или нет. Они шагали по дороге, оставив деревню позади. Впереди был поворот к Бобре – Никита помнил это место, вчера они проходили тут с папой, мамой и Олей.

– Я не думаю, что Оля и в самом деле считала тот заболоченный пруд морем, – сказала бабушка, словно прочитав мысли Никиты. – Она была на море давно и забыла дорогу. К пруду вы вышли случайно, а Оля решила, что это то самое «море».

Никита пожал плечами. Может быть, да, а может быть, нет.

– Как вы шли? – спросила бабушка.

– После Бобри направо, – не очень уверенно начал Никита. – А после Лукова, кажется, налево. Дальше не помню. Там была тропинка в лесу. И мы заблудились.

– После Лукова заблудились?

– После, – проговорил Никита. – И до Лукова тоже заблудились.

– После и до? До и после?

– Ага.

– Не повезло, – подтвердила бабушка.

Она критически посмотрела на солнце, которое уже направлялось к западу, оглянулась на деревню, оставшуюся позади, и решительно сказала: