Юлия Кузнецова - Каникулы в Риге

После фильма мы фотографировались с огромными подушками в виде конфет. А ещё там стоял аппарат, похожий на огромный компьютер. На экране — глазок. Это была видеокамера. Если аппарат включить, то слышится весёлая музыка. Под неё можно махать руками, танцевать, гримасничать. Видеокамера всё записывает. А потом внутри аппарата делается маленький ролик о том, как ты танцуешь в шоколадной стране. Мы с Гришкой сделали по два таких. Их обещали прислать маме по интернету.

А потом нам показали самый старый экспонат музея: шоколадную куколку с облупившимися глазами и носом. Её звали Эльза. Ей было сто пятьдесят лет!

— Интересно, её можно есть? — спросил какой-то мальчик.

— Нет, она несъедобная, — ответила ему экскурсовод.

Она говорила по-русски, но слова у неё выходили мягкими, как зефир.

Потом началось самое интересное. Нас отвели на кухоньку, где стояли длинные белые столы. На них в трёх железных ящичках грелся шоколад: тёмный, совсем белый и светлый, молочный. Ещё на столе были разложены листы бумаги, а на них — белые бумажные «чашечки» для конфет и шоколадная основа, куда можно было класть начинку. Посредине стола тянулись вазочки с начинкой. Чего там только не было! И вишня, и клубника, и сушёная клюква, и фисташки, и миндаль, и даже измельчённые какао-бобы. Их нужно было класть маленькой железной ложечкой на шоколадную основу, а сверху заливать горячим шоколадом и посыпать орешками или сушёной клюквой. Мама помогла нам завязать фартуки и надеть специальные кондитерские шапочки.

Что тут началось! Экскурсовод включила пластинку со старинной музыкой, и мы принялись делать конфеты. Первую конфетку можно было съесть, что мы с Гришкой и сделали. Остальные нужно было оставить в подарок. Гришка, конечно, не удержался и съел вторую конфетку. Я делала конфеты для мамы с папой и бабушки с дедушкой. Бабушке я положила побольше орехов, она их любит. А вот что любит дедушка, я забыла. Мы с мамой решили положить ему в конфету какао-бобы. Это же интересно!

Потом экскурсовод раздала нам коробочки, а на стенке висело множество разноцветных ленточек. Я выбрала фиолетовую, а Гришка — оранжевую. Это его любимый цвет. Мама помогла нам перевязать коробочки. Мы всё говорили про бабушку с дедушкой и папу, как им понравятся наши конфеты.

От этих разговоров и шоколадного запаха в животе было очень тепло. Как будто гладишь новорождённую козочку!

А потом экскурсовод сказала:

— Внимание! Вопрос к детям! Кто может отыскать в этом помещении потайной вход?

Мы все стали оглядываться, а один мальчик потянул за стенку буфета и обнаружил за ним дверь. Все захлопали.

— Вы знаете, у кого ключи от этой двери? — спросила экскурсовод. — Только у Санта-Клауса! Перед Рождеством он сюда заходит за конфетами!

Все ахнули и стали рассматривать эту дверь так внимательно, будто она сама была сделана из конфет. А Гриша громко сказал:

— И по дороге он кидает в рот конфеты, поэтому он такой толстенький.

Тут все засмеялись, а громче всех — экскурсовод.

— Может быть и так, — согласилась она, и я снова удивилась, какие тягучие у неё выходят слова. Как ириски!

Потом мы все хором сказали: «Спа-си-бо!» А мама добавила, что поняла: «Шоколад — это настроение, а не еда».

— Настроение ещё создаёт этот дом, — сказала экскурсовод. — Вы знаете, во время войны тут никогда не было ничего тяжёлого и плохого. Тут всегда, худо-бедно, делали сладости, и это очень поддерживало людей в трудные времена.

И я подумала, что, наверное, у каждого дома в Риге есть своё настроение, свой характер. Наш дом, где мы жили, был добрым, но немного ворчливым. А музей шоколада — радостным, и от радости у нас потом целый день с Гришкой щекотало в животах. Недаром же «лайма» значит «счастье»!

Заходить по утрам в мамину спальню было страшно. У неё над кроватью висела огромная картина. Нарисованы на ней были не весёлые тётеньки в купальниках, как в комнате у нас с Гришей, а огромный печальный Арлекин в тёмном костюме. Он грустно смотрел в сторону — на одежду, которую мама развешивала на стуле. Выглядел Арлекин как будто живым и оттого довольно пугающим.

Так что мы ждали маму утром у себя в спальне. Я рисовала зайца, которого мы купили в Лесном музее. А Гриша прикреплял к стеклу серванта маленьких резиновых инопланетяшек разных цветов, которых давали в магазине по штучке за каждые десять евро, потраченные на покупки. Фигурки были упакованы в пакетики, и по дороге из супермаркета мы разрывали пакетики и смотрели, какие инопланетяшки нам сегодня достались. У Гришки уже были два чёрных, три розовых и один жёлтый. Но он мечтал об оранжевом — с шевелюрой, как у льва, и одним глазом. Такой пока не попадался.