Юрий Вебер - Разгаданный секрет

С этим планом, как с компасом в руках, вступает он в дебри неисследованного процесса.

Итак, сначала по плану: «Плитки как эталоны длины».

Леонид Кушников отправляется в тот самый тихий, заповедный угол на загородном проспекте Ленинграда, куда он еще юношей в дни страшного наводнения отвозил первый отцовский набор плиток, - во Всесоюзный институт метрологии. Он входит в этот храм мер и весов, где в бетонных глубоких камерах, в бронированных комнатах за двойными шлюзованными дверями хранятся и проверяются самое точное время, самый точный вес, единицы длины, электричества, показатели температуры… И где в особой лаборатории тончайшими методами испытывают свойства маленьких пластинок, называемых плитками Иогансона. Здесь-то, в лаборатории, и приступает инженер Кушников к начальному этапу своих исследований.

В сущности, это учеба, самая добросовестная, кропотливая учеба. Он учится науке точных измерений, учится понимать плитку как метролог, выражая ее свойства в точных научных формулах и понятиях, - ее зеркальную поверхность, ее безукоризненную плоскостность, ее способность слипаться с другими плитками при плотном контакте.

В его тетради, в графе ответов, постепенно появляются записи.

«Плитки измеряются световой волной - наиболее точная природная единица длины. Постоянна всюду, при всех условиях. Плитки - носители светового эталона».

«Длина волны дневного света - 0,6 микрона».

«Зеркало плитки: неровности на поверхности металла не должны превышать длины световой волны».

«Сцепление плиток. Происходит сцепление молекул. Щелочка между плитками, вероятно, не превышает пяти тысячных микрона. 0,005 микрона! Практически - один кусок металла. Условие: отделка поверхности до сотых долей микрона…»

Световая волна о многом ему рассказала.

Дальше по плану - исследование процесса доводки. Здесь неизвестно даже, с чего начать, за что ухватиться.

Но вот какая догадка мелькает у молодого инженера. Немецкая фирма Цейс известна своими работами по оптике, тонкой шлифовкой стекол. И эта фирма открывает после Иогансона секрет изготовления измерительных плиток. Что это - случайность? Или возможно какое-то родство в методах производства? В самом деле, в обоих случаях - та же чрезвычайная гладкость, зеркальность… Разве это не должно навести на некоторые сравнения?

За ответом идет молодой Кушников в Государственный оптический институт (ГОИ). Он не рассчитывает получить готовые объяснения. Нет, он сам становится в ряды сотрудников института и, проделывая всю черновую работу лабораторных опытов, проходит школу химии и физики оптического стекла, пытаясь выведать при этом нужные ответы. А потом еще едет на оптический завод и там, надев спецовку, становится за шлифовальный станок, собственными руками постигает производственные приемы искушенных полировщиков стекла.

Он видит - стекло шлифуют тонкими абразивными порошками, снимая с его поверхности микронные бугорки; стекло полируют до отменного блеска особой пудрой, втертой в смоляной круг. И он все ищет, примеривает: что бы можно было извлечь отсюда для производства плиток?

Эти поиски приводят инженера Кушникова к дверям одной из лабораторий Оптического института, где написано на табличке: «Академик И. В. Гребенщиков».

Илья Васильевич Гребенщиков, химик, крупный оптик, занят опытами по своему последнему исследованию. Ученый не очень расположен в самый разгар напряженной работы заниматься беседой с посторонним посетителем. Каждую минуту за опытным столиком, в чашках и тиглях, может совершиться решающая реакция. Утомленные от постоянного обращения со стеклами и микроскопом глаза академика, чуть прикрытые тяжелыми веками, рассеянно глядят куда-то мимо скромного визитера, примостившегося на кончике стула.

Но то, что начинает рассказывать молодой инженер о плитках, о поисках секрета их производства, заставляет почтенного академика проникнуться вниманием. Тень утомления сходит с его взора, и в нем уже сверкает искра живого интереса.

- Я вас понимаю, - говорит ученый. - Лет пятнадцать назад я с моими товарищами был примерно в таком же положении. Мы искали секрет оптического стекла. И тогда перед нами также захлопнулись за границей все двери. Но мы все же нашли, сами, без чужих одолжений. - И луч воспоминаний пробегает по его серьезному лицу. - Но дело не в прошлом, - продолжает он, поднимаясь. - Мне кажется, мы можем сейчас друг другу помочь…