Марина Москвина - Не наступите на жука

— Бру-бру-бр-р-р, — донеслось до них. — Бра-бру-бры!..

— Алмаз!!! Это он! Я узнаю его! Дорогу, Придорогин! — Семен Семенович внезапно вышел из оцепенения и, услышав голос друга, вскрикнул так, как вскрикнул бы в подобной ситуации лишь Д’Артаньян или Сирано де Бержерак. — Я тебя одной левой сделаю, — пригрозил он и добавил: — Хвощ! Хлыст! То есть Хлыщ!

До этого момента Женька держалась позади и вроде бы на подхвате. Вначале она представляла собой группу наблюдения. Бабахнув из пугача — группу быстрого развертывания. Теперь, чуяло ее сердце, пришло время действовать группе захвата и, более того, группе задержания!

— Эй! — закричала она, обращаясь к созвездию Гончих Псов. — Сюда! Бандит Придорогин ворует собак! Он шьет из друзей человека шапки!..

— Какие шапки? — спросил Хворостухин и вдруг заплакал. — Что ты несешь? Какие шапки?

— Не слушай ты ее, — сказал Придорогин. — Иди сюда, не плачь.

— Нервы сдали, — признался Хворостухин.

Нет смысла описывать вам ликование Семена Семеновича и его верного альбиноса. Пес был в порядке, холеный, мордатый, вмиг выскреб дочиста миску с геркулесом, влез на диван, прижался к Хворостухину, вздохнул и замер.

— «Я кровать твою воблой обвешаю», — важный от смущения, запел Придорогин. Слух у него был идеальный. И неожиданно спросил: — Кушать будете?

Женька думала, что Хворостухин откажется. А он говорит:

— У нас в дороге нигде нельзя поесть. А во Франкфурте-на-Одере кругом бутербродики с фаршем.

— Что ты там забыл? — спрашивает Придорогин, а сам кочан белой капусты на доске шинкует.

— По турпутевке ездил, — простодушно отвечал Семен Семенович.

— Ты, наверное, такой, — говорит Придорогин, — Пизанскую башню тебе обязательно надо посмотреть, или… как их… египетские пирамиды. А собака сиди в четырех стенах, жди, скучай!

Капусту он приправил подсолнечным маслом, дал обоим компоту и вишен без косточек. Жареную рыбу — «ледяную».

— Ты любишь «ледяную» рыбу? — спросил он у Женьки. — Я ее люблю, она чистая и простая.

— Алмаз отдыхал со мной на курорте Кавказа! — сказал Хворостухин в свое оправдание.

— Пес в городе не пес, — отрезал Придорогин. — Вы их губите в городе! Ваши дворы — это рассадник заразы. Битые стекла, пыль, грязь, загазованность, инфекция! Там же все притупляется у всех! Где выносливость? Где быстрый бег? Острый слух? Обоняние? Зрение? Неприхотливость? На человека я махнул рукой, это ветвь тупиковая. А животное надо спасать. Я из партии зеленых.

— Пес — наша связь с природой, — не соглашался Хворостухин. — Мы для этого его и вывели!

— Вы обманом его вывели, — сказал Придорогин, — в каменные джунгли, бетонные колодцы.

— Сгущаете краски! — с укором сказал Хворостухин. — За городом тоже никто не застрахован. У нас участковый врач купил щенка. Бешеные деньги! Уезжал в отпуск, не знал, куда деть, попросил санитарку, дал ей деньги. А санитарка — к ней в получку очередь становится, чтоб долги получить, — взяла, отвезла к себе в деревню и выпустила. Та бегала с дворовыми собаками. И — Боже! Что она привезла! Чудовище разнолапое!

— Подобные случаи порочат мою идею, — с грустью отозвался Придорогин. — Идея такова: «Защита животных ради самих животных!» А не для забав человека. Я занимаюсь собаками, утками, дальше — лебедями, потом — морские свинки… Но в первую очередь — псы… Я их у вас забираю и по своему усмотрению пристраиваю: для охоты на зверя, для охраны жилья, пастухам…

— За сколько «пристраиваете?» — язвительно спросил Хворостухин.

— Недорого, — отвечал Придорогин. — Мне нужны средства, чтобы поддержать свою организацию.

— Какую организацию?

— «ЖИВОТНОЕ! НАЗАД К ПРИРОДЕ!» Я ее председатель и единственный член. Я должен: платить ворам, обеспечивать гигиену в доме — это мой перевалочный пункт, — уход за животными на высшем уровне, квалифицированного ветеринара, кормежку, вывод блох, глистов, чистку псов пылесосом, если кому надо — выщипывание, стрижка. Далее: отучение от вредных привычек методом вкусопоощрения. Твой, кстати, грыз поводок. Но с этим дефектом покончено. Благодаря мне.

— Большое спасибо! — сказал Хворостухин.

— А интересно, кто он? К чему приспособлен? — спрашивает Придорогин. — Я обо всех сочиняю плакаты. Вот о щенке породы бигль: