Колетт Вивье - Дом на улице Четырех Ветров

И Мишель прикрыл мокрую простыню одеялом. При этом он невзначай дотронулся до ручки Фанфана — маленькой, горячей и потной. «У него в самом деле жар, — подумал он, — бедный Фанфан!» Вся его обида куда-то пропала, и в приливе нежности он погладил братишку по голове. Фанфан сразу же поспешил воспользоваться его порывом.

— Расскажи мне что-нибудь, — попросил он жалобным голоском, — какую-нибудь маленькую, совсем маленькую сказку.

— Ладно! Но что же тебе рассказать? Может, про трех медведей?

— Нет, не надо про медведей! Лучше расскажи мне про шоколадный эклер, как в то воскресенье! Ну, скорей рассказывай!

Мишель присел на край постели.

— Шоколадный эклер, — начал он, — продавался раньше в кондитерских, ну, знаешь, в лавках, где торгуют хлебом. Раньше там и пирожными торговали. Они лежали все рядком на железных решеточках, и так много их было, что мы не знали, какое выбрать: ромовую бабу, корзиночку с кремом или слоеное, а еще там продавались пирожки со сливами, с вишней, с клубникой… Но вкуснее всех был эклер с шоколадным кремом.

— Да, да, а какой он был, Мишель, расскажи?

— Знаешь, Фанфан, он был сладкий и прямо таял во рту, и крем тек из него отовсюду. Ты его зубами раз — и крем брызгал на твою куртку, а ты скорей подбирал его пальцем, а потом облизывал палец, чтобы ни одной капельки не пропало! Понимаешь, крем — это начинка, а снаружи был шоколад, но твердый такой, глазированный, застывший, и тесто тоже было такое вкусное, сладкое, ну вроде как у бриоши.

— А это что такое — бриошь?

— Ах да, верно, ведь ты и бриошей не видал! Это такие булочки — круглые, с шапочкой, ну вроде как снежные бабы, понял? И у них вкус, ну, одним словом, как у бриоши… Как тебе объяснить?

— Да, да, хорошо, Мишель, я понимаю, но вот скажи: значит, тебе разрешали съесть столько эклеров, сколько тебе хотелось?

— Нет, ну что ты, ведь они были очень дорогие. Но как-то раз — в воскресенье, когда мы выходили из кино, — папа купил мне три эклера. Я съел их сразу, без передышки. Вкуснота!

— Здорово! — мечтательно сказал Фанфан. — А как ты думаешь, когда папа вернется из плена, он мне тоже как-нибудь купит три эклера?

— Ну конечно, три, четыре… шесть… восемь, не меньше восьми!.. И мы станем их есть, и есть, и набьем полные рты, и вымажемся кремом, как клоуны в цирке! Нет, ты только представь! А потом…

— Мишель, иди обедать! — позвала мать из соседней комнаты.

Мишель весело спрыгнул на пол.

— Ура! Как мне есть захотелось от моего рассказа! Да здравствует обед!

Волна радости захлестнула его. Ему захотелось развеселить домашних. «Пойду утешу маму, — подумал он. — Правда, я был с ней неласков, когда пришел». Но мама не нуждалась в утешении; у нее снова было прежнее лицо — улыбающееся и спокойное. Так что Мишелю ни о чем не пришлось заботиться. Он накинулся на еду и начал быстро уминать земляные груши, слушая рассказ Норетты, перечислявшей события утра. Оказывается, ночью бомбы упали на окраинные кварталы: булочница рассказывала, что там живет ее двоюродная сестра, и она сильно за нее боялась. А Соланж получила весточку от брата: он передал ей через одного знакомого, что вернулся в Париж и в сочельник придет домой ее проведать.

— Соланж так обрадовалась, что сделала три ошибки в изложении…

— А ты, — спросила Эвелина, — у тебя-то какие отметки?

— Да что там, у меня все хорошо, сегодня был самый обыкновенный диктант.

— Эге, — сказал Мишель, — а ведь и тут ошибиться недолго. Ну вот, скажи, к примеру, как пишется слово «рыцарь»? Через «а» или через «о»?

— Через «а», конечно!

— Ну вот, а надо через «о»!

— Невежда, — засмеялась мать, — твоя сестра права: тут, конечно, должно быть «а»!

Мишель уронил вилку.

— «А»? Ну и нахал же этот Менар! Уверял, что надо «о» и еще требовал, чтоб я исправил!

— Чтобы ты исправил? В диктанте?

— Да нет, это… В общем… ладно. Но какой нахал! Да… И еще… Ох, мама, если бы только знала: мосье Турон говорил со мной, как мужчина с мужчиной.

— Что же он тебе сказал?

Мишель заколебался, потом торопливо повторил слова учителя — разумеется, только те, что его устраивали.

— Он сказал, что он меня понимает!

— Правда? — с улыбкой переспросила Эвелина Селье. — Если так, я ему завидую. Я, признаться, совсем перестала тебя понимать!.. Кстати, что это тебе вздумалось спрятать свою наборную кассу среди кульков с макаронами?

— С макаронами? — повторил Мишель, багровея от смущения. — Ах да, это я просто пошутил.