Константин Курбатов - Чуть-чуть считается

– Нет уж, – сказал дед завучу. – В актовом-то зале у нас наверняка никакого разговора не получится. Я, Иван Игоревич, боюсь, что и в классе-то не получится. Но уговор наш помню. И как сумею, так и сумею.

Дед не захотел в актовый зал. В классе ему понравилось больше. А может, ему просто было тяжело лишний раз двигаться. И так с трудом поднялся на третий этаж. Отдыхал на каждой площадке.

– Ничего, Светлана Сергеевна, – сказал дед, – если я буду сидеть?

– Да что вы! Что вы! – забеспокоилась Светлана Сергеевна. – Как вам удобнее.

Из учительской принесли стулья. За каждую парту втиснулось по три и даже четыре человека.

Дед оглядел парты и спросил:

– О чём же вам рассказать? Может, у вас вопросы какие-нибудь есть? Про авиацию.

На деде чёрная тужурка с золотыми пуговицами. На кремовой рубашке чёрный галстук. На плечах полковничьи погоны. Над карманом слева – золотая птичка с цифрой «I» на синем щите. На правой стороне груди – четыре ряда орденских планок.

– Расскажите, как вас сбили, – пискнула Люба.

– Агафонова! – шикнула на неё Светлана Сергеевна.

– Правильно, правильно, – сказал дед. – Можно и об этом. Было такое. Раз есть интерес, расскажу.

Сказал «расскажу» и замолчал. Сидел за учительским столом, вытянув перед собой сцепленные пальцы рук, и смотрел на свои пальцы. Так и начал, не поднимая глаз. Только почему-то вовсе не про торпедную атаку и не про самолёт-торпедоносец, который шёл над Баренцевым морем и зацепил краем крыла водяной столб.

– Гастроном на улице Энгельса знаете? – начал дед. – Прохожу я тут на днях мимо этого гастронома. Иностранная машина стоит. Шикарный автомобиль, ничего не скажешь. За рулём – никого. А рядом с водительским местом женщина сидит. С круглыми тёмными очками во всё лицо. У автомобиля трое парнишек крутятся, заграничную красоту рассматривают. Лет так по десять мальчишкам. Может, чуть больше. Тут из магазина хозяин машины вышел. Иностранец. Свёртки к груди прижимает.

Дед помолчал, поднял глаза и сказал:

– И вот то, что случилось дальше, неожиданно напомнило мне, ребята, одно событие в моей жизни. Я вспомнил раннее утро двадцать шестого августа тысяча девятьсот сорок второго года. В тот день я потерял своих трёх боевых друзей и лишь чудом сам остался в живых. В тот день меня сбили во время торпедной атаки.

Витя сидел на своей парте, зажатый между Любой и Федей. И ещё сбоку пристроился какой-то семиклассник. Может, у Вити такое удивительное воображение? Но всё, о чём тихо рассказывает дед, Витя видел в мельчайших подробностях, словно опять сам, крепко держа штурвал, вместе с дедом ведёт машину на фашистский караван, сам падает вместе с самолётом в студёную морскую воду, сам стоит под расстрелом…

Экипаж старшего лейтенанта Корнева подняли по тревоге в три часа ночи. Заместитель командира полка и начальник разведки разложили перед Корневым и штурманом-лейтенантом Володей Тарутиным – карту.

– Где-то в этом квадрате, – ткнул карандашом начальник разведки. – Идут отсюда. По всей вероятности, вот сюда. На море штиль, но сплошная низкая облачность, метров пятьдесят. И моросящий дождь. К утру дождь может усилиться. В караване один транспорт с живой силой и техникой. Охраняют: два эсминца и два сторожевика.

– Вопросы? – спросил заместитель командира полка.

Вопросов у старшего лейтенанта Корнева и лейтенанта Тарутина не оказалось.

– Самолёт будет готов через пятнадцать минут, – подняв левую руку и взглянув на часы, сказал заместитель командира полка. – Вылет через час. Пойдёте на свободную охоту. Полная инициатива в действиях. Но без лишнего риска. Транспорт разыскать во что бы то ни стало, атаковать и потопить.

– Есть! – чётко ответили Корнев с Тарутиным.

Выскочив из штабной землянки, они наткнулись на своего стрелка-радиста Ваню Перепелицу.

– Всё готово, – доложил Ваня.

– Веселков где? – спросил Тарутин о воздушном стрелке Саше Веселкове. – Если он, теники-веники…

Штурман Володя Тарутин двух слов не мог сказать без своих «теников-веников». О Веселкове же он беспокоился потому, что тот был влюблён в Алёнку из офицерской столовой и частенько в свободное время бегал к ней на свидание.

– Уже у самолёта Веселков, – сказал на бегу Ваня Перепелица. – Он прямо туда побежал, а я – к штабу.

– Смотри, теники-веники! – пригрозил Тарутин.

Они бежали до самой стоянки. Совсем взопрели в меховых комбинезонах и унтах. Да ещё под мехом комбинезона – тёплое бельё, шерстяной свитер… Пар валил от тройки, пока добрались до своего ИЛа.