Юлия Бийе: Война Катрин [litres]

Я снова погрузилась в жизнь Дома детей, занималась то тем, то другим и каждое утро ждала почтальона. Война подходила к концу, все это чувствовали, и тоскливое беспокойство детей ощущалось с каждым днем все сильнее. Почта работала более или менее исправно, дети ждали вестей от близких. После раздачи писем кто-то, понурившись, вновь начинал собирать осколки разбитой надежды. А кто-то радостно вскрикивал: мама или папа написали ему или дядя с тетей сообщили хорошую новость. Малыш радостно кричал, а вокруг стояла мертвая тишина, и он замолкал, посмотрев на замкнутые лица своих товарищей.

Однажды утром Чайка подняла над головой письмо и позвала:

– Катрин! Катрин Колен, это тебе.

Я не знала, радоваться или пугаться: это весть о родителях? Хорошая? Плохая? Письмо от Этьена? Извещение о смерти, какие то и дело приходят по почте?.. Я распечатала конверт, только когда узнала детский крупный почерк, – письмо от Алисы! Я чуть с ума не сошла от радости, вытащила письмо и стала читать.

Дорогая Катрин,

я хочу, чтобы ты узнала первая: я нашла своего брата. Он приехал за мной в семью, которая взяла меня вместе с Люко. Мы с ним уезжаем к себе, в наш дом. Он выстоял, и в нем можно жить. Соседи приготовили его к нашему возвращению. Брат сказал, что найдет работу и мы с ним вдвоем справимся. Мы будем навещать Люко как можно чаще, и брат пообещал, что, как только станет возможно, мы заберем его, чтобы он жил с нами. Его родителей депортировали, они не вернутся, ему уже сообщили. Люди, которые нас взяли, хорошие, я знаю, им можно доверить Люко. Они всегда мечтали о маленьком мальчике и любят Люко, будто сына, хотя он по-прежнему такой же застенчивый и неуклюжий. Может, из-за этого он им еще дороже.

Я очень по тебе скучаю. Мне бы хотелось, чтобы ты тоже жила с нами. Может быть, ты и мой брат поженитесь? Это моя самая главная мечта. Когда я сказала об этом брату, он засмеялся, но я знаю, что он ужасно хочет тебя увидеть. Как только мы приедем к себе, это недалеко от Бордо, я снова тебе напишу. Приезжай быстрей, ты мне нужна, мне так хочется прижаться к тебе, а ты меня обнимешь. Целую тебя крепче всей вселенной и звезд.

Алиса (скоро я смогу сказать тебе свое настоящее имя, я его не забыла, но брат говорит, что надо дождаться, пока война совсем кончится).

Какой тяжелый камень скатился с моего сердца, когда я узнала, что Алиса жива, здорова и будет жить вместе с любимым братом! Если бы с ней что-то случилось, я бы не простила себя никогда. Брат, которого Алиса любила больше всех на свете, принял от меня эстафету, так что я теперь свободна. Я буду ждать с нетерпением дня, когда смогу навестить их, но теперь я за них спокойна и знаю, что этот день придет. Пока же я вместе со всеми детьми ждала вестей от своей семьи. И письма от Этьена, который, быть может, не получил моего письма, или не захотел ответить, или захотел, но его письмо затерялось, потому что на освобожденной территории царил хаос.

Ноябрь 1945 г.

Чайка предложила мне работать воспитательницей младшей группы, с детишками, которые по возрасту еще не могут ходить в первый класс. Она быстро поняла, что мне трудно снова стать ученицей после военных лет и всего, что я прожила. Почувствовала, что мне необходимы обязанности и ощущение своей нужности, чтобы справляться с паникой, которая меня охватывает, как только я думаю о родителях. Чайка открыла мне свою мечту. По ее мнению, из меня получится очень хорошая учительница. И она не теряет надежды убедить меня. Честно говоря, я не знаю, что и думать об этой ее мечте. Тогда мне нужно получать школьный аттестат, а значит, снова засесть за учебники. Сейчас я и думать об этом не могу. Как и вообще о планах на будущее. Пока мне и с настоящим-то трудно разобраться. А воспитательница – почему бы нет? Это работа временная, пока я не осмотрюсь. Так мы с Чайкой и договорились.

От родителей нет вестей. Я надеялась встретить их на Восточном вокзале, куда приезжали освобожденные узники лагерей, но они не спустились с подножки вагона, и я, как многие дети нашего Дома, терзаюсь безвестностью. Нет могил, куда можно ходить, есть только бледнеющие воспоминания и еще черная дыра, где копится и копится моя тоска. Надежды с каждым днем все меньше.

Война кончилась. Но жизнь Дома детей в Севре никак не изменилась. Те же продуктовые карточки, тот же голод. Горе раздавило детей-сирот и тех, кто ничего не знает о своих семьях. Учителя и воспитатели предлагают ученикам мастерить, лепить, танцевать, рисовать, соображать, писать, чтобы… вернуть их к жизни, чтобы держать их за руку, совершая этот переход, во время которого постоянно надо что-то придумывать и создавать. Многие дети не вернулись в Дом после войны, и о них ничего не известно. От Сары тоже пока ни словечка.