Мишель Кастильо - Танги

Несмотря ни на что, Танги бывал доволен, когда по субботам получал маленький голубой конверт. Он с радостью отдавал его Себастьяне. Она купила ему в рассрочку спортивную куртку и красный галстук. Вечером, придя с завода, Танги распевал, моясь во дворе, надевал свою куртку и шел за Хозе, которого он называл Пепе. Они вместе садились в поезд и отправлялись в Ситжес; там они заходили в кафе, где Пепе был завсегдатаем, и выпивали несколько стаканчиков, слушая андалузские песенки, а затем шли в кино.

Но снова наступал понедельник, и Танги шел на завод. С каждым днем он уставал все сильней. По вечерам он снова дрожал от озноба, у него разбаливалась голова, его мучил кашель. Стоило ему растянуться на кровати, как он начинал задыхаться. Горло у него горело от цементной пыли, песок скрипел на зубах, во рту пересыхало. Когда он кашлял, Себастьяна входила к нему в комнату, укутывала ему плечи вязаным платком и садилась к нему на кровать. Она гладила его по голове и легонько похлопывала по спине. Танги страдал. К его все возраставшей физической усталости добавлялось отчаяние человека, чувствующего, что он превращается в животное. Эта жизнь все больше засасывала его, он постепенно привыкал быть несчастным, а именно этого он не хотел. Между приступами кашля он принимался плакать. Себастьяна утешала его суровым голосом. Она называла его «мой малыш». И он думал, что девятнадцать лет это и правда не так уж много.

Лицо его становилось все бледней, черты заострились; он терял аппетит. Каждый вечер он сидел и строчил письма всем на свете: французскому консулу, своему отцу и так далее. Но ни от кого не получал ответа. По утрам, еще до света, он шел на завод и проводил там десять часов. Он завязывал рот носовым платком, чтобы поменьше глотать пыли, по это ничуть не помогало. Возвращался он весь покрытый белым порошком, словно мукой. Напрасно пытался он его выплюнуть! Он засел глубоко внутри.

Вскоре ему пришлось, как и другим, записаться в ночную смену. Ночная работа оплачивалась дороже — пять пезет в час. После десяти часов работы днем Танги еще отрабатывал три часа ночью. Ему приходилось грузить суда и укладывать в трюмах мешки с цементом. Работа была очень тяжелая. Подъемные краны, сбрасывая мешки, поднимали густые облака пыли. Грузчики работали в масках, но у них воспалялись глаза, и они беспрерывно кашляли… Двое рабочих подхватывали мешок и укладывали на место. Тут не приходилось зевать. Мешки падали в трюм непрерывно, один за другим, и рабочим ни на минуту нельзя было остановиться, иначе работа превращалась в пытку.

У Танги был товарищ, по имени Алехандро. Крупный детина лет тридцати пяти, с болезненным лицом. Его жена тоже служила на заводе. Он работал четырнадцать часов в сутки, а она — десять. Но он боялся только одного: как бы не отменили ночную смену.

Танги терял мужество. Он чувствовал, что погибает. Он по-прежнему натыкался на глухую стену молчания. Он написал отцу, что болен, — никакого ответа. Но теперь Танги это почти не трогало. Он не так стремился к отцу, как во Францию. Ибо он еще верил слышанным в детстве рассказам: Франция — страна свободы, братства и равенства, где нет бедных и богатых. Там все хорошо зарабатывают на жизнь. Конечно, Танги помнил, что первый концлагерь, в который он попал, был во Франции; что жандармы, выдавшие его немцам, были французы; и что его отец тоже француз. Но он убеждал себя, что тогда шла война, а сейчас он, наверное, найдет настоящую Францию; ту, которая приняла его, когда он возвращался из Германии; ту, которая совершила революцию.

По вечерам, когда Танги не мог уснуть, он включал парижскую радиостанцию. Он ждал конца передачи, чтобы поймать «Марсельезу», и, слушая ее, плакал от волнения. Он говорил себе, что, когда приедет во Францию, он наконец обретет мир, о котором столько мечтал.

Среди ночи Себастьяна вставала, чтобы разбудить Танги и проводить в ночную смену. Стоило ей лишь дотронуться до него, и он вскакивал, как человек, испытавший в жизни ужасные пробуждения. Он вздрагивал от малейшего шума. Она давала ему кусок хлеба, который он макал в оливковое масло. Разрезав пополам помидор, он съедал его по дороге в гавань. День за днем он продолжал бороться с привычкой к несчастью. День за днем он делал нечеловеческие усилия, чтобы устоять на ногах.

Себастьяна полюбила Танги. Она любила его молча. Заботилась, ухаживала за ним. Всякий день, в обеденный перерыв, рабочие видели, как она приходит в карьер и приносит «парнишке» завтрак. Ей надо было идти больше получаса, чтобы добраться до него, но она хотела, чтобы он получал горячую еду. Она всегда умудрялась достать для него какое-нибудь «лакомство»: кусок ветчины или немного сыру. Она приносила его с гордостью и усаживалась в тени на камне, возле Танги. Рабочие поддразнивали ее, говорили, что ей это «не по возрасту». Но она не обращала на них никакого внимания и даже не удостаивала ответом. Она огорчалась, видя, что Танги подавлен, нездоров. И глядела на него с бесконечной нежностью.