Иван Науменко - Война у Титова пруда

Пасти стадо вместе с Пепой было интересно. Он много знал, но почти всегда молчал и только беспомощно, по-детски улыбался. Яша себя чувствовал сильнее Пепы, и это обижало мальчика. Пепа такой большой, умный, а все его считают глупым, издеваются над ним. Почему он не покажет людям свою силу и ум? Яша несколько раз приставал к пастуху с этим вопросом, но Пепа только улыбался.

- Мне и так хорошо,- говорил он тихим голосом.- Я никого не трогаю, и меня никто не трогает.

Пепа ложился на спину и часами мог смотреть в небо, думая о чем-то своем, совершенно непонятном для Яши.

Первомайская улица даже своим внешним видом отличалась от Слободки. Хаты здесь были преимущественно новые и не лепились так густо, как в старой части села - Слободке. Почти у каждого во дворе был сад, а там, где его не было, росло хоть несколько деревьев. Весной и летом улица напоминала длинный зеленый коридор.

Во дворе Кости Кветки, где собирались первомайцы и находился главный штаб коммуны, все эти дни царило мрачное настроение. Первомайские ребята повесили носы. Нечему было радоваться. И в прошлом году поражение, и в этом. Десять раз разбирали причину военной неудачи и сходились на одном: во всем виноват Аркадий Понедельник. Если бы не эти восемь перебежчиков во главе с Аркадием, Слободка ни за что б не одолела Первомайку. Мало разве первомайцы закаляли свой дух и тело, готовясь к решающему бою? Каждый день занимались на турнике, учились ползать по-пластунски и бить из рогаток без промаха. Аркадия с его ребятами Первомайка к себе не приглашала, он навязался сам. Давал обещания, присягал, что больше никогда не перейдет на сторону Тарабана. Сам же ругал и высмеивал рыжего Алешу и снова побежал к нему подлизываться. Этого нельзя было понять…

Белобрысый Костя переживал больше всех. Он никогда не думал, что им придется так туго. Когда он организовывал коммуну, все казалось простым и легким. Разве смогли бы они, если б не дружили, смастерить эти самокаты или хоть один планер? Конечно, не смогли бы…

Дальше эта война за прудок. Они только хотели доказать, что правда на их стороне.

Первомайка совсем не собиралась, выиграв битву, пользоваться Титовым прудком одна. Костя хотел только добиться равных прав для себя и своей улицы, чтобы можно было купаться, когда захочется. Тот самый Тит, который давно умер и который когда-то выкопал этот прудок, он же не жил в Слободке? Не жил он, правда, и на Первомайской улице, которой в то время вообще не было. Хутор старого Тита стоял на отшибе от села. От него остались только две груши-дички, несколько пней да забросанный всяким хламом колодец.

Поэтому были все основания считать, что Титов прудок по существу ничей и никто не имеет на него особого права. Так почему же тогда Тарабан воюет за прудок, почему он хочет, чтобы в нем купались одни только слободские ребята?..

Чувство несправедливости переполняло все существо белобрысого Кости. В прошлом году Тарабан отнял у них волейбольный мяч и сетку. Из-за этого чуть не распалась коммуна. Хорошо, что он, Костя, придумал мастерить самокаты и планеры и подговорил на это ребят. А то разошлись бы все кто куда. Теперь снова неудача…

Костя, хмурый и злой, сидел у себя во дворе на дубовом бревне. С утра в штаб коммуны не явилось и половины ребят. Костя знал, что это значит. Ему больше не верят как командиру, не верят, что Первомайка когда-нибудь добьется победы над Тарабаном. От сознания этого хотелось плакать…

Быстро разошлись и те, кто с самого утра пришел к Косте. Костя остался один. Он сходил в березовую рощу, находящуюся за огородом; там были сделаны укрытия для самокатов. Никто из ребят не показал сюда и носа. У всех нашлись какие-то неотложные дела, и все избегали своего командира. Костя вернулся к себе во двор, взял «Пятнадцатилетнего капитана» и попробовал читать. Но чтение не шло в голову. Впервые за свои двенадцать лет Костя почувствовал, что он в безвыходном положении. Он зашел в какой-то непонятный тупик и не знал, как из него выбраться. Мальчик не чувствовал за собой никакой вины, но от этого боль не уменьшалась. Ребята его оставили, может, даже смеются теперь над ним. Полководец без армии… А разве он напрашивался в полководцы? Выбирали сами, а теперь сами же и отвернулись. Косте было так тяжело, что просто не хотелось жить…

Так прошел день, и второй, и третий…

На четвертый день из города приехал дядя Петро. Он приезжал каждое лето и жил в Костиной хате. Отца своего Костя не помнил: он служил где-то аж в Туркестане на границе, и его там убили басмачи.