Мария Грипе - ...И белые тени в лесу

Теперь побыть наедине нам удавалось не так уж часто. Если бы Каролина предусмотрительно не позаботилась о том, чтобы наши письма приходили на почту до востребования, тогда вообще не знаю, когда бы мы с ней оставались вдвоем. Но теперь мы могли каждый день вместе ходить в поселок на почту. Мне очень нравились эти прогулки, хотя по большей части мы молчали.

Нас обеих переполняли новые впечатления, но мы молчали. Хотя и были лучшими друзьями. Я даже привыкла называть ее Карлом и больше не обращала внимания на то, что на ней мужская одежда. Это ведь ее дело, наши отношения от этого никак не изменились. В глубине души все было по-прежнему. Для меня она оставалось все той же Каролиной.

И все-таки мне было сложно называть ее при других «своим братом». Становилось немножко не по себе. Я и сама не знала, почему так происходит.

Если уж я закрывала глаза на все происходящее, то почему бы не смириться и с этим.

Время летело быстро.

Вскоре выдалась холодная и необыкновенно дождливая неделя.

Все стали играть в шахматы, и в воздухе тотчас повисло какое-то напряжение.

Арильд с Розильдой были искусными игроками, а Каролина, которая в любом деле была на все руки мастер, оказалась достойным противником. Я же, напротив, никогда не была сильна в играх, а в особенности в шахматах. Для меня они были всего лишь скучным способом убить время.

Конечно, я знаю, что шахматы – это прекрасная старинная игра, а хорошие шахматные игроки обладают острым умом и проницательностью, но меня это никак не привлекало. Я изо всех сил старалась вникнуть в игру, но ничего не получалось.

Максимилиам коллекционировал старинные шахматы, поэтому в замке было несколько наборов. Теперь их извлекли на свет. Во всех комнатах стояли шахматные доски с недоигранными партиями.

Увильнуть было невозможно, мне приходилось участвовать. Так уж сложилось. В основном игра прерывалась внезапно. Мне начинало надоедать, я понимала, что играть не умею, ходила на авось, глядя, как другие обдумывают свои партии на много ходов вперед. Мои фигуры одна за другой выбывали из игры. Под конец я ужасно раздражалась, и мне приходилось брать себя в руки, чтобы от злости не опрокинуть шахматную доску и не раскидать все фигуры. Иногда я вообще отказывалась продолжать – и так было понятно, что скоро проиграю. Игрок из меня никудышный, я провалила все партии. И к чему мне тогда с ними сидеть – чтобы опять проигрывать?

Да, иначе говоря, игры не были моей стихией. Когда я начинаю играть, раскрываются все мои слабые стороны, которые я с удовольствием спрятала бы подальше.

Остальные с головой ушли в шахматы. Они играли, как одержимые, просто сидели, молча обдумывая ходы. Мне казалось, что это выброшенное на ветер время. Ведь нам надо было поближе друг друга узнать.

Несмотря на непрерывное молчание, создавалось впечатление, что шахматы еще больше их объединили, я почувствовала себя одинокой и всеми покинутой. В конце концов я ушла в свою комнату и занялась дневниками. Так, я записала историю, которую рассказала нам Амалия.

Наконец дожди прекратились, и снова вышло солнце. Но к тому времени они уже так увязли в своих шахматах, что едва ли это заметили. Они, как лунатики, ходили от одного столика с шахматами к другому и переставляли фигуры. Я распахнула окно, чтобы было слышно, как щебечут дрозды. После дождя птицы поют особенно громко. А они все продолжали играть и ничего не слышали.

И только через какое-то время Арильд внезапно распрямился, словно очнувшись от сна, посмотрел в окно и прислушался. Затем он молча вышел из комнаты и исчез среди деревьев в саду, чтобы больше к шахматным доскам не возвращаться.

Я думала, что теперь все будет как раньше. В каком-то смысле так оно и было, во всяком случае внешне ничего не изменилось, но все же что-то произошло. Каким-то необъяснимым образом настроение поменялось. Не знаю, только ли я это почувствовала. Не могу даже толком объяснить, в чем было дело, но такое впечатление, что какое-то равновесие между нами было нарушено.

Сначала я решила, что сама во всем виновата. Это ведь я портила всем настроение своим дурным нравом и пыталась улизнуть, как только речь заходила о шахматах. Вскоре я об этом пожалела, но потом поняла, что рано или поздно это все равно бы произошло.

Иначе и быть не могло. Арильд с Розильдой обнаружили, что за чудесный человек Каролина, то есть Карл. Короче говоря, они ее явно предпочитали мне. Но из-за своей деликатности пытались этого не показывать, поэтому прошло столько времени, прежде чем я это поняла.