Денис Коротаев - Белые тени

К ЧИТАТЕЛЮ

Здравствуй, мой Читатель!Один Бог ве­дает, как рад я нашей встрече. Давно ушли те времена, когда Россию мог взбудоражить выход какой-либо новой книги. Но все равно: если ты держишь эту книгу в руках — я счастлив.

О, сколь ты многолик, мой Читатель— и аристократ духа, и скупой ростовщик; и разо­рившийся доцент, и безлошадный инженер; и хранитель тайн, и слуга бутылки. Но я рад те­бе, кто бы ты ни был — угрюмый Скептик или Миляга-душа-нараспашку, ибо ты — мой Чи­татель.

Не соглашусь с теми, кто говорит о том, что нынешнее время не способствует литературе. Оно не способствует ее популяризации, но сама литература стала свободной не только от идео­логической, но и от экономической зависимости. Ее нельзя сделать дойной коровой, с нее нельзя прокормиться. А значит, стихи перестают быть инструментом и остаются тем, чем они и должны быть словами души.

Бессмысленно говорить о самих стихах — их просто надо читать. Они вряд ли оставят тебя равнодушным, скорее — очаруют или прогневят. Я буду рад любому исходу, так как именно равнодушие страшнее всего на этой земле. Тысячи подлецов не крутили бы этой планеткой, как бле­стящим шариком на резинке, если бы не помощь миллионов глупцов и молчание миллиардов рав­нодушных.

Оставляя тебя наедине со своей поэзией, я еще раз хочу поприветствовать тебя, как доро­гого друга, ибо без тебя, мой Читатель, не было бы этой книги…

Искренне твой — Денис Коротаев

* * *

Если долгая ночь нависает стеной,

Обезверив и обезголосив,

Словно белые тени, встают за спиной

Два Ивана, Роман и Иосиф.

Что с того, что один был морской офицер,

Заслуживший Георгия в битвах,

А другой был служитель светлейшей из вер,

Утешенье нашедший в молитвах.

Что с того, что был третий – одесский торгаш,

Нищетой и полицией тертый,

А четвертый… Теперь и ответ-то не дашь,

Кто был этот, последний, четвертый…

Их несхожая кровь так несхоже влилась

В мои вены, кипя и бунтуя,

И не тронуть летам эту вечную связь –

Неземную, витую, святую…

И когда я воюю с бедой и виной,

Проклиная и лето, и осень,

Словно белые тени, встают за спиной

Два Ивана, Роман и Иосиф.

И один заповедовал бить сгоряча,

Подлеца поднимая на вилы,

А другой поучал принимать не ропща

То, что мне изменить не под силу.

Третий мне завещал: "Не сдавайся, держись,

Если горе нагрянет случайно!"

А четвертый… Четвертый принес в мою жизнь

Элемент неразгаданной тайны…

Их несхожие судьбы ведут и мою

Сквозь века, племена, расстоянья.

Временами себя я с трудом узнаю

В постоянных житейских метаньях.

И, вселенскую тьму расколов сединой,

На земном раздорожье не бросив,

Словно белые тени, встают за спиной

Два Ивана, Роман и Иосиф.

до 28.12.97

* * *

Мы равны перед Богом,

Мы равны перед веком –

И разбуженный слогом,

И покинутый смехом.

Мы равны перед Небом,

Мы равны перед морем –

И пресыщенный хлебом,

И испытанный горем.

Мы равны перед мыслью,

Мы равны перед страстью –

И привеченный высью,

И прирученный властью.

Мы равны без различья

В нашем тщании вечном,

Обретая величье,

Сохранить человечье.

И, повенчаны бегом

От истока к итогу,

Мы равны перед веком,

Мы равны перед Богом…

26-28.07.96 Мисхор

* * *

В суете досужих бед,

На развалинах эпохи

Появляются на свет

Полумысли – полувздохи.

Не затем ли мы живем,

Непохожие на многих,

Чтобы скошенным жнивьем

Пасть грядущему под ноги,

Чтобы искрою свечи

Раствориться в наступившем,

Не затем ли?..– и молчим,

Памятуя о Всевышнем.

Прозреваем и грешим,

Увядаем и при этом

Как и прежде не спешим

Мы – с вопросом,

Он – с ответом…

июнь 94

* * *

Итак, мы с вами – у черты…

Труби, труби, последний ангел!

Что будет с миром окаянным –

Не предречем ни я, ни ты.

Итак, встречайте, господа!

Звезды с небес бояться – пошло.

Все это, верите ли, в прошлом –

И град, и пламя, и звезда.

Что н а м назначено – Бог весть.

Быть может, н а ш удел великий –

Погибель наций и религий

И описать, и перенесть.

Мы не нарушим их табу,

Но в строчках н а ш и х откровений

Десяткам новых поколений

Дано искать свою судьбу

И точно, как сегодня нам,

Сличать и факты, и поверья