Мария Грипе - ...И белые тени в лесу

Она с важным видом кивнула.

«Это было бы интересно. Но сначала нам надо узнать друг друга поближе».

Беседа становилась все более увлекательной. То, что Розильда была немой, совершенно нам не мешало. Она писала в своем блокноте почти так же быстро, как я говорила. Теперь она кивнула на стул, предлагая мне сесть, а сама уселась напротив. Поигрывая золотой ручкой, Розильда задумчиво смотрела перед собой. Щеки ее порозовели. Красивое лицо приобрело решительное и одухотворенное выражение. Ручка снова забегала по бумаге. «Меня узнать сложно. А тебя?»

– Не знаю. Это зависит от того, кто пытается меня узнать и понять.

«Ну сейчас же речь идет обо мне!»

Она дерзко расхохоталась. Я тоже засмеялась в ответ. Потом я сказала:

– В одном я уверена наверняка: я хочу с тобой подружиться. А в остальном все зависит от тебя.

Розильда сидела, молча глядя на меня. Вдруг она отвела взгляд, погрузившись в свои мысли, пососала кончик золотой ручки и загадочно улыбнулась. Затем она перевернула страницу в блокноте и написала:

«А твой брат? Его понять сложно?»

Мой «брат»!.. Я вздрогнула, сейчас мне ужасно не хотелось заводить разговор о Каролине. Все было так хорошо, ну зачем портить такие минуты враньем! Нет, это уж слишком – делать приятную мину при плохой игре, сидеть тут и разглагольствовать о Каролине, называя ее своим «братом». Это же настоящий обман! Поэтому я молча залилась краской. Розильда это заметила.

«Почему ты покраснела?»

Я попыталась объяснить, будто я чуть что – сразу краснею, а часто так вообще без всякой причины, я и сама этого не чувствую. Кажется, Розильда мне не поверила. Она шаловливо улыбнулась и написала:

«Я знаю, мне не стоило спрашивать. Извини! Но без причины никто никогда не краснеет. Я заметила, как ты покраснела, когда сегодня увидела моего брата Арильда. По-моему, когда я сейчас вспомнила про твоего брата, ты подумала о моем – и, следовательно, таким образом, это мой брат заставил тебя покраснеть».

Ну что я могла на это сказать? Да, Розильда меня озадачила. Значит, пока мы завтракали, она потихоньку за всеми наблюдала и ничего не упустила из виду, а я-то думала, что она сидит и лучезарно улыбается, думая о чем-то совершенно другом. Да, с Розильдой надо быть начеку!

Передо мной была зоркая и проницательная девушка, совсем не похожая на трепетную лань, за которую я ее приняла поначалу.

Я осторожно подняла взгляд. Розильда была достаточно деликатной, она протянула мне блокнот и все то время, пока я читала, смотрела в сторону. Блокнот лежал у меня на коленях. Я протянула его Розильде, мне нечего было на это сказать, и желания продолжать разговор о моем «брате» у меня тоже не было. Она забрала блокнот, но тотчас положила его на стол.

Я посмотрела по сторонам. В конце комнаты стоял небольшой изящный книжный шкаф со стеклянными дверцами. А в ее кабинете я видела множество книжных полок.

– У тебя много книг? – спросила я.

Розильда оживленно кивнула, взяла блокнот и встала. Я поняла, что она хочет показать мне свой кабинет.

Это была большая комната, но не многое в ней говорило о том, что кто-то сидит здесь подолгу и занимается. Тут даже не было настоящего письменного стола, только два секретера с множеством ящичков и отделений. Книги тоже не были связаны с учебой – по большей части романы и сборники стихотворений. Но в дальнем углу комнаты стоял мольберт, и тут я вспомнила, что Амалия рассказывала о пейзажах, которые рисует Розильда. Ее покойная мама тоже любила рисовать.

Я хотела было попросить ее показать мне свои рисунки, но она повела меня обратно в гостиную к небольшому книжному шкафу со стеклянными дверцами. Здесь стояли книги в красивых старинных переплетах из кожи. Книги на разных языках – среди них было много английских и немецких романтиков. Но были и книги на французском, испанском и итальянском. Я спросила, может ли Розильда читать все эти книги в оригинале, и она кивнула. Ведь у нее всегда было много времени. Поэтому она выучила много разных языков.

«Ты же понимаешь, я не могла с кем-нибудь поговорить», – написала она.

Я пробежалась глазами по книжным корешкам, думая разыскать поэму Оскара Уайльда, но здесь ее не было. В некоторых книгах на внутренней стороне обложки значилось имя Лидии Фальк оф Стеншерна. Над этим именем было написано другое – Клара де Лето. Этого имени Амалия никогда не упоминала, но ведь у Лидии до замужества была фамилия де Лето. Значит, Клара – это, наверно, ее мать, и на полках стояли те самые книги, о которых говорила Амалия и которые так много значили и для матери, и для дочери.