Мария Грипе - Дети теней

Он не знал. Разумеется, больше всего Лидия боялась встречи с Розильдой. Перед немой дочерью она чувствовала самую большую вину. Иногда ему казалось, что она вот-вот решится, но страх все же пересиливал. Акселя очень беспокоило, что она не сказала ему о том, что столкнулась с Софией. О столь серьезном происшествии она должна была тотчас ему сообщить.

Если у Софии появится хоть малейшее подозрение – все пойдет прахом. Она не успокоится, пока не выведает все до конца. А потом начнет действовать. Она наверняка попытается объявить Лидию умалишенной и упрятать ее в сумасшедший дом. Тут было о чем тревожиться. Аксель должен был немедленно поговорить с Лидией. Сейчас ей лучше держаться подальше от Замка Роз. А когда наконец настанет решающий день, он вызовет ее телеграммой.

Он не понимал, что интересного для Софии могло быть в блокнотах Розильды. Я рассказала о том, что узнала от Леони. Что София хочет прочитать ее разговоры с Акселем о похоронах Максимилиама. Но Аксель уверил меня, что ничего подобного с Розильдой не обсуждал.

– Чего ради я стал бы об этом говорить? Обсуждать-то пока нечего. Никто ведь точно не знает, что будет.

Аксель догадывался, чего хотела София, но сказал, что она будет разочарована. То, за чем она охотилась, было давно и надежно спрятано. Он не объяснил, что это было, а я, естественно, не стала спрашивать.

– А дверь в эту комнату нужно держать на замке! – сказал он. – Предупрежу Розильду, пусть запирает.

Но Розильда не желала держать свои слова взаперти, как она выражалась. Она считала, что это мелко и недостойно. Когда я сказала об этом Акселю, он покачал головой и вздохнул.

– Да, у каждого свои идеи. Тут уж ничего не поделаешь.

Я поняла, что Аксель хочет вернуться к своей работе, но он пока ни словом не обмолвился о моем «брате». А мне нужно было знать, что ему известно об исчезновении Каролины, и я без обиняков спросила его об этом. Однако он ничего не знал и не имел к этому никакого отношения. Все произошло слишком быстро и неожиданно.

– Карл мне ничего не говорил. Он вообще к нам не заглядывал перед тем, как уйти из замка. Так что Вера тоже ничего не знает.

– А Сигрид? Я могу с ней встретиться, как вы думаете?

– Конечно. Я спрошу ее, если хочешь.

– Спасибо. Послезавтра я уезжаю, и хотела бы успеть с ней поговорить.

Аксель обещал устроить встречу как можно скорее, и на следующее утро, на второй день Троицы, я получила от Вещей Сигрид приглашение на чай. Меня ждали к трем часам.

Она приняла меня в своей мастерской, находившейся в одной из башен. Сигрид всегда вставала в восемь, и к тому времени, когда я пришла, она проработала уже полдня, но совсем не выглядела уставшей. Скульптура, которую она сейчас лепила, стояла на вращающейся подставке посредине комнаты. Она была накрыта простыней.

Последний раз я видела Вещую Сигрид в прошлом году, на большом приеме в честь ее дня рождения.

Тогда же я увидела ее картины, которые она написала раньше – до того, как ослепла. Они произвели на меня неизгладимое впечатление. Так же как и она сама.

Сигрид встретила меня в просторном балахоне до пят, какие носят художники. На голове у нее был берет со сверкающей пряжкой и ярко-голубым пером. Выглядела она фантастически! Хорошо, что она не видела меня, такую невзрачную.

Взяв мои руки, она сказала, что помнит меня очень хорошо. Потом подвела к чайному столику, показала на стул и предложила сесть. Никогда бы не поверила, что она слепая. Двигалась она быстро и уверенно. И даже чай разлила сама, отослав служанку.

Пока она занималась чаем, я рассматривала ее руки. Она их явно не щадила. Несмотря на кажущуюся хрупкость, это были руки труженицы, от них веяло энергией и силой. И надежностью.

Она села за стол напротив меня и посмотрела мне прямо в глаза. Трудно было представить, что она ничего не видит. Скорее было такое чувство, будто она видит меня насквозь.

Однажды Арильд сказал, что Вещая Сигрид умеет «рисовать тишину». Вообще-то раньше она была глухой, и, что удивительно, слух вернулся к ней тогда, когда она ослепла. Арильд объяснял это так: человек с такой невероятной силой воли, как у нее, не должен пользоваться всеми чувствами одновременно. Если бы она могла и слышать, и видеть, она бы попросту сожгла себя.

– Ну, что ты скажешь, удалось мне уловить тишину? – спросила она с улыбкой.

Она провела меня по мастерской, где ее картины висели на стенах от пола до потолка. В основном это были пейзажи, удивительные пейзажи, но я вдруг смутилась и не нашла слов.