Елена Усачева - Не время для шуток

Больше Олеся ее не слушала. Ноги сами понесли ее наверх.

«Как же так? Как же так? – в такт бешено колотящемуся сердцу билось в голове. – Почему их никто не остановит?»

– Маканина, стой! – неслось следом. – Этот идиот сказал, что, если кто-нибудь подойдет, он его сбросит!

«Идиот! Идиот!» – отозвалось в голове.

Конечно, ни на какую крышу Галкин не попал. Лестница на чердак была забрана решеткой и заперта на висячий замок, прочность которого многократно проверяло не одно поколение школьников. Вердикт выносился всегда один и тот же – замок прочен, а решетка неприступна.

Вот и сейчас – оба запора остались на своих местах. Зато пострадало окно. На лестнице между четвертым и пятым этажами оно было наполовину распахнуто, наполовину разбито. Галкин с Васильевым стояли, вцепившись друг в друга, тяжело отдуваясь, но с места не двигались.

Олеся пролетела четвертый этаж и уже начала подниматься выше, когда в спину ей зашептали:

– Не ходи!

Из-за двери, закрывающей проход на этаж, показалась бледная Рязанкина. Она махала руками, пытаясь остановить разбежавшуюся Маканину. Но Олеся не сразу сообразила, чего от нее хотят, и побежала дальше.

– Не двигайся! – взревел Галкин, заметив на лестнице движение.

Васильев мельком глянул вниз. В ту же секунду нога его поскользнулась, и он повалился на пол, увлекая за собой Серегу. Они грузно упали и подкатились к окну.

Ахнула Ксюша, послышался топот ног.

Маканина замерла, не в силах поверить в ужас происходящего. Она смотрела на раскрасневшееся лицо Васильева, который все еще держался, хотя Галкин был гораздо тяжелее его и мог уже сто раз побороть неудачливого шутника.

Серега вскочил и стал заваливать своего противника через невысокую железную решеточку, которая еще чудом держалась на своем месте около окна.

Ксюша не выдержала. Она выскочила вперед и заколотила кулачками по широкой спине Галкина.

– Пусти его! Пусти!

Васильев снова поскользнулся – с улицы намело немного снега, и он таял, делая и без того скользкий кафель еще более опасным.

Но тут что-то произошло. Олесе показалось, что она ненадолго потеряла сознание. Или все действительно случилось так быстро?

Сверху на дерущихся слетела бесшумная тень. Она перегнулась через решетку и захлопнула окно. А потом спокойно повернулась, обнаружив лицо и фигуру Сидорова, и, коротко размахнувшись, ударила Галкина по лицу.

– Надоели уже, – негромко произнес Генка, отступая назад.

Серега выпустил Васильева и тяжелым взглядом посмотрел на отличника.

Маленький худенький Сидоров перед Галкиным смотрелся лилипутом.

– Хватит дурить, говорю, – негромко произнес Генка, делая еще один шаг назад и упираясь в стенку.

– Андрей! – склонилась над сползшим на пол Васильевым Ксюша. – Ты слышишь меня?

Серега качнулся вперед, чуть не падая на замершего Сидорова, потом тяжело оглядел «поле боя».

– Что, и ты с ними? – хрипло спросил он, глядя на Маканину. – Пришла повеселиться? Ну, веселись! Что же ты стоишь? Видишь, какая здесь дискотека.

– Это ты во всем виновата! – завизжала Ксюша, тоже поворачиваясь к Олесе. – Из-за тебя все это!

– Нет, это не я, – замотала головой Маканина. Она со страхом смотрела на лежащего Васильева. Признаков жизни он не подавал. – Не я! Я же ничего…

– Ты его подговорила! – Рязанкина была не похожа сама на себя. Волосы у нее на голове растрепались, тушь потекла с ресниц, в глазах пылала ярость.

Олеся пыталась собрать разбежавшиеся мысли, чтобы ответить на такое наглое заявление. Но тут Андрюха дернулся, подтянул колени к животу и издал странный булькающий звук. В ужасе Маканина подумала, что, наверное, именно так и выглядит агония.

Но Васильев не умирал. Он смеялся. Обеими руками он хватал себя за бока и хохотал.

Этот смех заставил Галкина попятиться.

– Придурки! – зло прошипел он. – Все вы тут придурки!

Выкрикнутое ругательство еще висело в воздухе, а сам Серега уже сбегал вниз. Хлопнула входная дверь. Олеся машинально глянула на улицу.

Галкин пересек школьный двор и скрылся за поворотом.

– Ой, – из последних сил выдохнул Васильев. – Надо же, как!

И обессиленно развалился на полу.

– Андрей! – всхлипнула Рязанкина.

– Как же с вами весело! – Васильев сел, размазывая рукой по лицу кровь.

Генка оттолкнулся от стены и на негнущихся ногах пошел вниз. Он что-то бормотал, словно песенку пел. Но слов было не разобрать. Спустившись на один пролет, Сидоров опустился на ступеньки и заплакал.