Рут Сойер - Одна в Нью-Йорке

Тишину гостиной прорезал громкий смех мистера Ночной Совы. Правда, длилось это совсем недолго. Молодой человек опустил голову и умолк. Дядя Эрл тоже вдруг низко склонился в кресле и плечи его затряслись, словно он плачет. Дамы, присутствовавшие в гостиной, тихо охнули и отвернулись.

С полминуты спустя все сумели взять себя в руки, и представление благополучно дошло до конца.

Люсинда решила обойтись без эпилога, и ее «Буря» заканчивалась монологом Просперо. Когда же дух Ариэль и Просперо прощались, Люсинда не столько декламировала строки Шекспира, сколько напутствовала друзей, которые сейчас собрались в гостиной мисс Люси-милочки:

Аплодисменты показались Люсинде оглушительными. Потом все подошли, чтобы получше разглядеть театр. Куклы и реквизит привели зрителей в полный восторг. Люсинда по малости лет не могла догадаться, что спектаклем своим воплотила давнюю мечту каждого из присутствующих. Все они в ее годы мечтали о таком театре и о таких представлениях, и сейчас умиление в их душах смешивалось с тоской о навсегда ушедшем собственном детстве.

Тут Люсинда торжественно объявила, что завтра они с Тони вновь дают «Бурю» в гостинице «Геднихаус». Услыхав это, дядя Эрл властно отвел ее в сторону.

– Совсем не хочу показаться тебе похожим на тетю Эмили, но эти куплеты дворецкого ты петь завтра не смей, – шепнул он племяннице в самое ухо.

– Как вы так можете, дядя Эрл! – отчаянным шепотом отвечала Люсинда. – Это же моя лучшая песня!

– Для пьяного дворецкого она и впрямь хороша, но для тебя… – И не в силах более сдерживаться дядя Эрл стал от души хохотать. – Дорого бы я дал, – справившись с приступом смеха, добавил он, – чтобы твоя тетя Эмили оказалась сегодня здесь. Ручаюсь, Люсинда, песня дворецкого в твоем исполнении оставила бы в ее душе неизгладимый след.

Днем позже кукольный театр был доставлен на кэбе мистера Гиллигана в гостиницу «Геднихаус». Люсинда особенно волновалась о музыкальных паузах, ведь швейцарскую шкатулку тети Эмили пришлось сразу вернуть. Но у Спиндлеров оказалась почти такая же, и девочка облегченно вздохнула.

Публику на спектакль у Спиндлеров Люсинда тщательно отобрала сама. Среди приглашенных, конечно же, были миссис Колдуэлл, Эледа с дедушкой и бабушкой и Принцесса Саида с Синей Бородой, которых тут все называли мистер и миссис Исаак Гроуз.

– Понимаете, – обратилась Люсинда перед спектаклем к присутствующим, – мы с Тони будем очень стараться. Только не знаю, выйдет ли так, как вчера. Первый раз всегда выходит по-настоящему, а потом начинаешь задумываться.

– Ну, а что бы ты делала, если бы стала актрисой, – возразила ей миссис Соломон. – Ведь тогда тебе пришлось бы играть одно и то же не дважды, а сто раз подряд.

– А я бы так не смогла, – ничуть не смутилась Люсинда. -Я каждый вечер играла бы новую роль.

– И вскоре у тебя в голове все слова перепутались бы, – засмеялась бабушка Эледы.

– А я бы другие придумала, – весело отвечала Люсинда.

После спектакля устроили настоящее торжество. Официанты разносили мороженое и пирожные. Присутствующие наперебой хвалили не только спектакль, но и декорации. Особенно всем понравились корабль и Калибан. Никогда еще Тони Коппино не слышал в свой адрес столько лестных слов.

Уловив общее настроение, Люсинда отвела в сторону мистера Спиндлера и тихо сказала:

– Я очень хочу, чтобы Тони работал у вас в гостинице. Тут дело такое, мистер Спиндлер. В семействе Коппино полно детей – Лиза, Пьетро, Джемма, Тесса, и еще – даже имен не помню. Каждый раз, как я прихожу, Тони меня знакомит с каким-нибудь новым братом или сестрой. Не может же он из-за этого всю жизнь провести за фруктовым лотком! Вы же видите, какие он делает вещи своими руками! Я вас прошу, мистер Спиндлер, подумайте о Тони Коппино!

А на следующий день пошел снег, такой снег, что гулять было совсем нельзя, и Люсинде сразу после школы приходилось возвращаться домой. Замкнутое пространство квартиры плохо на нее действовало. Люсинда чувствовала, как на нее что-то давит, и сковывает, и затягивает… Ну как же, как же ей из этого вырваться? А на улице все мело и мело. И конечно же, наступил момент, когда Люсинда словно с цепи сорвалась.