Анатолий Алексин - Домашний совет

– Считалась квартирой семьи, – сказал Савва Георгивич, со вздохом запуская пятерню в свою мятежную ше-велюру, – а стала квартирой вдовца… Чем могу быть полезен?

Мне вдруг расхотелось, чтобы он был чем-то полезен.

– Ничего не надо, – ответил я. – Просто мама просиа узнать, не нужно ли вам помочь… Они с отцом уехали город. Вдвоем!

– Она заходила сегодня утром. Я умолял ее подышать свежим воздухом.

«Какое ему дело до воздуха, которым дышит моя мама?» – подумал я.

– Это Валентина… Петровна, – сообщил Савва Георгиевич, словно я мог не узнать.

После имени он запнулся… Потому что отчество произнес для меня. Фотография перед его изголовьем, должно быть, появилась недавно. Иначе бы отец, который хоть и не часто, но поднимался на четвертый этаж, увидел ее, прочем, увидев, он мог подумать, что член-корреспондент испытывает к маме благодарность. И порадовался бы и нашу семью. Я знал характер отца.

«Человек одной страсти? – думал я о Савве Георгиевиче, покидая последний домашний совет. – Нет, не одной… Не одной!»

Отказавшись от консультации члена-корреспондента, решил развеять все свои физико-математические сомнеия с помощью Марии Кондратьевны.

Однажды я провожал ее из школы. Прощаясь, она повторила то, что я уже слышал от нее:

– Много говорю? Сейчас приду домой – помолчу. Если когда-нибудь захочется навестить меня… первый этаж, квартира три.

– Мы тоже на первом.

Но я ни разу не навестил ее. Мы чаще вспоминаем о человеке, когда он нужен нам, чем когда мы необходимы ему. Особенно если нет громких сигналов бедствия.

Но и на мои сигналы квартира номер три в тот день не ответила. Я долго надеялся, даже кнопка звонка нагрелась. «Может, не слышит?» – думал я. Приложив ухо к замку, я узнал голос радиодиктора, который сообщил, что к вечеру ожидается похолодание. Но шагов не было.

Я поплелся домой. Похолодание уже началось. «Мы будем ощущать все большее охлаждение к нам со стороны природы: человечество это заслужило!» – любил повторять Савва Георгиевич. Его предсказание, кажется, начало сбываться.

«А мама с отцом уехали за город, – вспомнил я. – По просьбе Саввы Георгиевича… Мама заботится о нем, он – о ней. И почему, интересно, перед его изголовьем не висит портрет какого-нибудь знаменитого физика – академика, лауреата? Значит, он хочет, начиная свой день, прежде всего видеть не соратников по общему делу и не умершую в лифте жену, а мою маму? Как я хоту видеть Ирину?..»

Я увидел ее сразу же, стоило мне войти в свой подъезд. Но еще раньше услышал:

– Все погибло! Ты убил Марию Кондратьевну!

–Я?

– Не сомневайся: именно ты!

–Я?!

– А кто же?

Глаза ее до того сузились, что зеленый свет вовсе исчез: путь к взаимопониманию был закрыт.

– Объясни… – все же попросил я.

– Это ты объясни!

Сквозь завесу неожиданности и волнения я сумел разглядеть, что у Ирины в волосах костяной гребень, что на ней платье, которого я раньше не видел, к нему приколота гвоздика, а в руке целый веер гвоздик. «Если бы я убил Марию Кондратьевну в буквальном смысле этого слова, она бы выбросила цветы», – успокаивал я себя.

– Что это ты сегодня… такая?

– Собралась приветствовать героя олимпиады.

– Она же завтра… в понедельник.

– Что-о?!

Ключ долго не находил своего места в замке. Наконец мы вошли в квартиру. Никого не было дома. Ирина могла не беспокоиться, что ее услышат, – и обрушилась на меня с еще большим негодованием:

– Перед такими соревнованиями надо устраивать обследование: у тебя злокачественный склероз!

– Почему ты так… говоришь?

– Потому что тебе дважды передавали, что олимпиада переносится на сегодня.

– На воскресенье?! Кто передавал?

– Один раз Мария Кондратьевна, а потом я.

– Каким образом… передавали?

– Через твоего родственника.

– Через Владика?!

– Ты же сбежал с физкультуры. Это был последний урок… Мария Кондратьевна специально пришла в спортивный зал, позвала твоего родственничка и сообщила ему.

– О чем?

– О том, что начинающие физики будут состязаться не в понедельник, а в воскресенье: это оказалось удобнее для членов жюри и для телевидения.

– Владик мне ничего не сказал.

– Что ты плетешь? Невообразимо! Я же напомнила ему.

– Он не сказал…

– Не передал? Зависть превращает ничтожество в подлеца! Как ты можешь жить с ним под одной крышей? Я же предупредила: «Олимпиада будет сегодня. Разыщи Саню хоть под землей!» Так и сказала. По телефону…